Европейский порыв к равноправию выразился также в растущем недоверии к наследственным правам и предпочтению некоторых форм республиканского устройства. Венеция в течение столетий оставалась влиятельнейшей аристократической республикой, но возникновение могущественных Соединенных Штатов и новой цепи южноамериканских республик возвестило о наступлении новой республиканской эры во всем мире. Франция после отмены, а затем реставрации монархии стала в 1870 г. последовательной республикой. Китайская монархия, возможно, самая долгоживущая в мире, сменилась республикой в 1912 г. В большинстве европейских государств монархии, сильно ограниченные во властных полномочиях, номинально сохранились; однако в результате массовых волнений в конце Первой мировой войны три из могущественных монархий Европы были свергнуты и больше уже не восстановились. Большинство новых государств, возникших в Европе после этой войны, избрали республиканскую форму правления.
БУТЫЛКИ РАВНОПРАВИЯ
Жажда равенства была отличительной чертой эпохи, но этот ярлычок прилепляли к бутылкам разных форм и размеров. Некоторые бутылки, продаваемые с такой этикеткой, содержали пенное пиво неравенства. В одной из таких бутылок был национализм. Каждый гражданин государства, находясь в обществе своих соплеменников, мог чувствовать себя единым и равным с ними, но это чувство не всегда распространялось на представителей других национальностей. Восторженно воспринимая идеи равенства, люди не всегда готовы были соотнести их с представителями других социальных слоев, отказывали они в равноправии и недавним иммигрантам.
Интересы равноправия часто приходили в столкновение с расовыми предрассудками, свойственными многим европейцам. Характерная черта второй половины XIX столетия — увлечение расовыми теориями — была следствием необычного сочетания разных факторов. Это было столетие интенсивных поисков общих законов развития человечества — и уверенности в том, что эта общность будет найдена. В то же самое время беспрецедентная активизация контактов между людьми, долгое время разделенными — и географически, и культурно, — показала, что различия действительно существуют (и тогда этих различий было, вероятно, гораздо больше, чем в наши дни). Большая часть высказываний по расовым вопросам была нейтральной, но некоторые — агрессивными.
Жители Западной Европы были зачарованы собственным прогрессом в этот век пара и обязательного образования. С высоты своего положения им легко было думать, что они обладают врожденным превосходством — и духовным, и физическим, — и так же будет и впредь. Они не сомневались в том, что их цивилизация значительно опережает североафриканскую и даже китайскую; и в материальном отношении она действительно ушла далеко вперед.
Многие из тех, кто считал особенной собственную ветвь европейской цивилизации, были романтиками, и часто весьма одухотворенными. Многие стремились нести свою культуру цветным жителям собственных колоний. То, что эта приливная волна расистских и националистических идей может быть чревата серьезными угрозами, не осознавали почти нигде в Европе.
В конечном итоге жертвами наплыва подобных идей стали евреи, но в 1900 г. серьезных признаков того, что волна окажется разрушительной и зловещей, почти нигде, кроме Российской империи, не наблюдалось. Евреям впервые позволили выдвинуться на передовые позиции общественной жизни во многих европейских странах. Казалось, они относились к числу тех, кто извлек особые преимущества из расцвета идей равноправия, характерного для того времени. Германия казалась относительно дружественной к ним страной, и тысячи евреев эмигрировали в немецкие города, где облагородили профессиональную и интеллектуальную жизнь, достигли значительных успехов в музыке, живописи и литературе, построили красивые синагоги.
Евреи жили по преимуществу в Центральной и Восточной Европе. На широкой полосе территории, протянувшейся от Балтийского до Черного моря на 1200 километров, евреи в среднем составляли 10% всего населения каждого крупного региона. Этой территорией по преимуществу управляла Россия, которая, в отличие от большинства европейских государств, жестко ограничивала евреев в правах. Они должны были жить в особых районах, за так называемой «чертой оседлости», и не могли заниматься определенными профессиями.
Евреи легко идентифицировались как народ, поскольку днем религиозного поклонения у них была суббота. Из религиозных соображений они говорили и писали на своем языке, иврите, а в повседневной жизни обычно разговаривали на идише — диалекте средневековой Германии. В отдельных европейских кругах они служили мишенью для христианских предрассудков, на них смотрели как на потомков тех, кто якобы распял Христа. Некоторые европейские богословы и интеллектуалы даже утверждали, что Христос не был евреем.
Евреи часто преуспевали как банкиры и заимодавцы. Отчасти антисемитизм, особенно в годы затяжной безработицы, имел экономический оттенок. Он был направлен против богатых евреев, составлявших ничтожное меньшинство, или против евреев-ростовщиков в небольших городках Восточной Европы.
В конце XIX столетия доля евреев, достигших больших высот в искусствах, науках, медицине, юриспруденции, была огромной по отношению к общей их численности в Западной Европе. В Англии, где евреев жило не так много, они могли занимать высокие государственные должности. Консервативный премьер-министр Англии в 1874-1880 гг., красноречивый Бенджамин Дизраэли, был потомком итальянских и португальских евреев, а его отец в молодости часто посещал синагогу.
Этот процесс постепенного воцарения равенства не затронул несколько сотен миллионов людей, живших в Африке и Азии. Требования равенства и свободы в большинстве стран Европы совпали с потерей свободы в некоторых районах других континентов. При таком множестве азиатских и африканских народов, попавших под власть далеких европейских монархов или парламентов, было нелегко говорить убедительно о равноправии в Каире, Ташкенте, Шанхае или Калькутте. Пожалуй, впервые в человеческой истории равноправие так широко превозносилось в качестве добродетели, но по иронии судьбы сотни миллионов людей жили под колониальным гнетом тех европейских государств, которые громче всех проповедовали равенство.
28 ЗЕМНОЙ ШАР КАК НА ЛАДОНИ
В Бирме в 1900 г. простой лавочник, торговавший на берегу реки Рангун, знал о том, что происходит в Европе. Школьные учительницы в африканской деревне могли рассказать что-нибудь о Китае — стране, о существовании которой их бабушки, возможно, даже и не слышали. Начальные знания об отдаленных странах теперь входили в программу тысяч школ. Цветные карты мира стали обыденностью. Вряд ли в дни Наполеона кому-нибудь, кроме горстки людей в Европе, попадалась на глаза карта мира; но через столетие большинство европейских школьников были знакомы с этой картой или глобусом и даже могли назвать реки и горы каждого континента.
Это был последний век географических открытий. Почти каждое десятилетие XIX в. знаменовалось ими: были найдены истоки Нила; совершены первые восхождения на пик Маттерхорн и другие горы, прежде казавшиеся недосягаемыми; открыты истоки рек Амазонка, Миссисипи и Конго; предприняты экспедиции в выжженные солнцем внутренние районы Австралии; обнаружен в Гренландии крупнейший в мире ледник Гумбольдта; совершены путешествия по затерянным в лесах рекам Новой Гвинеи. Одним из немногих символических объектов, на которые еще не ступала нога человека, оставался Южный полюс, которого в 1911 г. достиг норвежский путешественник Руаль Амундсен, всего на пять недель опередив британца Роберта Скотта, замерзшего в снегах. Многие из этих далеких объектов, только что обнаруженных и нанесенных на карты европейцами или их потомками, были известны коренным жителям регионов, в которых они находились. Европейцы ввели их в широкий контекст и отобразили на картах.
Новые сведения о длинной истории нашей планеты добыли некоторые из тех, кто совершал далекие путешествия. Чарлз Дарвин совершил медленное кругосветное плавание на британском военно-морском судне в 1830-е гг., посетив такие труднодоступные места, как Галапагосские острова в восточной части Тихого океана, и получив информацию, которая привела его к созданию эволюционной теории, впервые опубликованной в 1859 г.