В проливах и на островах Юго-Восточной Азии другой британский натуралист независимо от Дарвина открыл теорию естественного отбора, а также пришел к выводу о существовании разделительных барьеров между ареалами многих видов растений и животных. Алфреду Расселу Уоллесу, учителю и естествоиспытателю, было чуть больше двадцати лет, когда он увлекся естественной историей. Решив собрать коллекцию экзотических птиц и насекомых, отчасти для удовольствия тех европейских коллекционеров, которые не хотели покидать дома, он отправился на реку Амазонку. На обратном пути корабль, на котором он плыл, загорелся и утонул, и большая часть его коллекций и записок погибла.
Чудом спасшийся Уоллес не пал духом. Отправившись на Малайский архипелаг, он переплывал от острова к острову и собирал образцы самых ярких и необычных живых существ. В 1862 г., завершив свои сборы и наблюдения, он вернулся, привезя с собой первую живую райскую птицу, достигшую Европы. Острое зрение и прекрасная память позволили ему собрать факты, на основе которых он сумел доказать, что между Юго-Восточной Азией и Австралией, и особенно заметно между островами Бали и Ломбок, проходит граница, по обе стороны которой флора и фауна различаются по своему характеру. Эту границу теперь называют линией Уоллеса.
Люди пока не понимали, что есть еще одно, неисследованное, измерение океанов. Хотя человеческий глаз мог увидеть, по крайней мере в ясную погоду, высочайшие горы на земле, ему были недоступны горные цепи, тянувшиеся по морскому дну, поскольку толща воды не пропускает солнечный свет. Немногочисленные образованные люди знали, что моря и океаны занимают вдвое большую площадь на земном шаре, чем суша. О существовании подводных горных хребтов никто не знал. Британское деревянное судно королевского флота «Челленджер» было специально оборудовано для изучения океанского дна в отдаленных частях мира. В 1872 г. оно отправилось в плавание, систематически измеряя опускаемым за борт лотом глубину океана. Главным открытием этой экспедиции стала извилистая горная цепь на большой глубине под поверхностью Атлантического океана, протянувшаяся по морскому дну по линии север — юг. Ни в одном месте этот Срединно-Атлантический хребет не подходил близко к материкам Америке и Африке.
В 1874 г. «Челленджер» отправился на крайний юг, став первым паровым судном, пересекшим Южный полярный круг. Исследовав с помощью драги дно Южного Ледовитого океана, ученые экспедиции обнаружили участки континентальных скал, сглаженных ледниками. Это открытие, вызванное твердой уверенностью в том, что у Южного полюса должна находиться большая масса суши, было самым убедительным из всех полученных прежде свидетельств существования антарктического континента, а не маленького участка земли или горстки островов.
Море по-прежнему хранило множество тайн. Были ли континенты, теперь расположенные так далеко друг от друга, некогда одним целым? Молодого немецкого метеоролога Альфреда Вегенера после экспедиции в Гренландию посетила гениальная идея, имевшая крайне важные последствия. В 1912 г. он разработал свою теорию дрейфа материков. Он предположил, что изначально существовал только один огромный континент, что тропические Африка и Южная Америка когда-то были соединены, а Северная и Южная Америки были соединены не всегда, что Гималайские горы возникли в результате давления, вызванного наползанием друг на друга тектонических плит, и что существующие сейчас континенты не стоят на месте, а медленно движутся, либо сближаясь, либо расходясь. Его блестящие идеи были сочтены нелепыми и завоевали признание только в 1960-е гг., много времени спустя после его смерти.
С умножением знаний о земном шаре и под влиянием романтического настроя приходило понимание, что мир усыпан неизведанными местами, при виде которых у любителей природы может перехватить дыхание от восторга. Древние греки составили список известных им чудес света, почти все из которых были творениями их собственных художников и архитекторов, созданными в небольшом радиусе вокруг городов Афины и Александрия. В 1900 г., напротив, многие путешественники предпочитали грандиозные природные зрелища великим сооружениям Греции и Рима, Китая и Индии. Некоторые устремлялись к Ниагарскому водопаду, в Швейцарские Альпы, Гималаи, гавани Гонконга, на кейптаунскую Столовую гору, к деревьям Йосемитского парка, в то время как другие собирали цветные открытки с их видами. Уверенность в том, что этим чудесам не угрожает никакая опасность, была гораздо крепче, чем в наши дни.
Многие счастливые путешественники с благоговением любовались вулканическими террасами и каменными лестницами природного происхождения на Северном острове Новой Зеландии. Одна из широких террас была нежно-розового цвета с вкраплениями кристаллов, похожих на розовые сосульки. Воды, покрывающие другую террасу, с изумлением описывал английский историк Дж. А. Фрауд в 1885 г.: «Вода имела цвет, которого я никогда не видел прежде и не увижу снова по эту сторону вечности». Это не был цвет фиалок или колокольчиков — его любимых цветов, его также нельзя было назвать сапфировым или бирюзовым. Мастер английской прозы, он признавался, что не находит слов, для того чтобы передать «это ощущение сверхъестественной красоты». Год спустя и розовая, и белая террасы исчезли под камнями, пеплом и горячей грязью, выброшенными соседним вулканом.
В 1901 г. в засушливой центральной части Австралии, вдали от железных дорог, была протянута чудесная нить между XX столетием и эпохой кочевников. Профессор Болдуин Спенсер и Ф. Дж. Гиллен запечатлели танцы аборигенов с помощью одной из первых кинокамер и записали их заунывные песни на восковой цилиндр фонографа. Поскольку у ученых чужаков не было ни батареек, ни электричества, им приходилось все время крутить ручку камеры, чтобы продолжать съемку. Кроме того, у них не было альтернативы тяжелой стационарной камере, направленной в одну сторону Спенсер решил нацелить камеру на группу почти обнаженных мужчин, исполняющих танец древнего обряда вызывания дождя, при этом их босые топающие ноги поднимали облака пыли. Танцоры, благоразумно не желающие быть запечатленными, внезапно начали совершать «широкие волнообразные движения» и постепенно вышли из-под прицела объектива, тем самым оставив за кадром большую часть бесценного фильма.
Это был выдающийся случай. Здесь, на перекрестке времен, представители умирающего жизненного уклада, господствовавшего во всем мире в 10 000 г. до н. э., столкнулись с последними достижениями техники. Эти танцующие аборигены сохраняли уверенность в том, что именно они, а не чужеземные пришельцы, владеют ключом к тайнам Вселенной. Во время танца их голоса — а они были великолепными подражателями — имитировали крики птицы ржанки. Аборигены верили, что, воспроизводя ее крики, они призовут дождь на эту пыльную землю, так долго страдавшую от жажды.
Самые жестокие потери в процессе «сжимания» мира понесли дожившие до современности остатки некогда всемогущих охотников и собирателей. Позднее их потомки, возможно, и извлекли пользу из воссоединения с более широким миром; но поколение, впервые столкнувшееся с этим новым, могущественным и непостижимым европейским образом жизни — так далеко ушедшим от их собственного жизненного уклада, — могло испытывать только глубокое смятение. Они жили на своей земле многие тысячи лет — и предполагали прожить так еще вечность. В этом смысле им исключительно повезло. Им удалось сохранять гораздо дольше, чем всем остальным человеческим сообществам, традиционный образ жизни, основанный на роскоши владения огромной и часто привлекательной территорией небольшой горсткой людей. Но в конечном итоге гибель старого кочевого образа жизни была ускорена неэффективной аристократической монополией на то, что становилось самым дефицитным имуществом в мире, — землю, на которой можно было выращивать продовольствие и строить дома.