Юрий Башмет: Это, конечно, судьба; так расположились звезды. Вот. Ну, собственно, я помню свое устремление, оно было в том, что на этом инструменте нужно играть на самом высоком уровне скрипичном. Потому что я начал играть на альте тогда, когда разрешались какие-то такие огрехи по ремеслу: «ну, это же на альте», поэтому можно не совсем чистую ноту сыграть. А передо мной были примеры скрипичных виртуозов – это Вова Спиваков, Витя Третьяков, конечно, Олег Каган, Гидон Кремер. Я уж не говорю об Ойстрахе и Когане.
В. Л.: Это у вас такое поколение великое?
Ю. Б.: Да. Я ориентировался, собственно говоря, на их качество игры. Но мне очень повезло с учителем музыки – это был великий, я считаю, учитель Федор Серафимович Дружинин.
В. Л.: В консерватории?
Ю. Б.: Да, это уже в консерватории. Как-то влегкую всё это получилось, даже не знаю, как объяснить. Я вообще был увлечен гитарой, и у меня был ансамбль. Мы пели песни The Beatles.
Тогда The Beatles были для нас богами. А потом они перестали существовать как группа. Это был крах; я очень переживал, потому что оказалось, что нет горизонтов, нет цели никакой, нет адреса, к чему стремиться. Увлекся американским джаз-роком – это группы «Кровь, пот и слезы», «Чикаго».
В. Л.: Это до альта?
Ю. Б.: Вот альт – это скрипка, и альт – это всё для мамы; это чтоб мама была довольна и счастлива. Потому что она, конечно, меня сделала.
Я не хочу обижать папу, потому что у них был потрясающий в этом смысле дуэт. У папы был голос; он после работы приходил, начинал петь. А я и ноты-то только начинал изучать, и вот так на слух, какие-то первые аккорды как раз с папой начинал брать. Я считаю: у моих родителей единство было блестящее. Но вот маму я не мог обидеть никак. Поскольку она была гениальной мамой в смысле воспитания своего ребенка. Тут я, конечно, повторюсь, но знаменитая фраза Столярского (создатель музыкальной школы для одаренных детей – ред.) в Одессе…
В. Л.: Говорил: «Школа имени мене».
Ю. Б.: Да, да, да! Совершенно верно. Так вот, Столярский говорил: «Мне не нужны талантливые дети, мне нужны талантливые мамы».
В. Л.: То есть свою музыкальную карьеру вы посвятили маме?
Ю. Б.: Да.
В. Л.: А вот я прочел о том, что первокурсником вы уже играли на скрипке итальянского мастера XVIII века.
Ю. Б.: Да, уже на альте.
В. Л.: Вам выдали ее просто из госколлекции?
Ю. Б.: Нет. Это было время очередной волны эмиграции, люди уезжали. Ждали полгода, год разрешение на ПМЖ, а потом им говорили: «В течение десяти дней вы должны выехать, но без ценностей».
Оставляли всё…
В. Л.: Понятно. То есть это удачная покупка?
Ю. Б.: Да. И причем из Одессы. А я уже был первокурсником консерватории в Москве.
И какой-то музыкант одесский передал альт в Москву; и срочно, без всякого торга вдвое дешевле, чем он стоил.
В. Л.: А на чем вы сейчас играете?
Ю. Б.: На нем же.
В. Л.: На нем же?!
Ю. Б.: Да, я верный. Он не самый лучший, наверное, инструмент, и я не самый лучший инструменталист; но вместе мы – лучшие.
В. Л.: Я уже слышал эту историю про любовь между альтом и гитарой. А вы для себя на гитаре играете сейчас? Нет, никогда?
Ю. Б.: Самому жаль. Душа тянется, конечно, когда я слышу талантливое исполнение в любом жанре; я увлекаюсь и даже жду, когда появится шедевр в других жанрах, но сам-то я, в общем, давно очень не играл на гитаре. Я иногда балуюсь на клавишах.
В. Л.: Где-то я прочел, что вы даже в ансамбле «Цветы» пробовали себя?
Ю. Б.: Это был случай. Я не пробовал, это был первый курс консерватории…
В. Л.: Стас Намин уговорил?
Ю. Б.: Я с ним не был знаком даже. Один мой однокурсник сказал, что «есть халтура» (это так называлось). И вот мы, студенты, и нам должны были заплатить огромные деньги, по 30 рублей. Я пришел в студию (причем на пике своей славы львовской в этом жанре; во Львове у меня был свой ансамбль, и я был довольно виртуозным гитаристом). Пришел, смотрю какие-то люди, идет запись. Ну, в общем, мы все это сыграли. Мне понравилось, особенно подпевки там были женскими голосами; стильно очень. Думаю: «Как хорошо они вибрируют, с такой вибрацией: ва-а-а-а!» Но я их не видел; потом вышел на перекур, и выяснилось, что это в возрасте уже профессиональные вокалистки, пенсионерки, и это у них естественная такая вибрация получается. Ну, это так было забавно, однако у них здорово выходило. Но дело не в этом, а в том, что мы всё записали. Помню, «Звездочка моя ясная» – эта песня была. Прошло время, никакой оплаты не получили. Какое-то время я все спрашивал у своего товарища: «А где же деньги?» Но так мы их и не дождались. А потом много-много-много-много лет прошло. Я летел из Парижа, и ко мне подошел Стас (Намин – ред.).