— Привет! — радостно кричит Певзнер.
— Добрый вечер! — вежливо отвечает Жора.
Мы одновременно спустились в долину, обе пары, ищем хорошее место для палатки. Все рады, что вышли в намеченную точку синхронно, не будем тратить время на ожидание. А кекуры по-прежнему далеко, горизонт отступил, и небо из синего переходит в черное, облаков нет, только светлый закатный горизонт, значит, будет завтра отличный день, и мы решаем удлинить завтрашний маршрут, уж больно хорошо сегодня работалось. Я быстро разжигаю костер, Жора открывает банки, Певзнер накрывает «стол», а Слава Кривоносов готовит приправу из сухого лука и масла. Это мероприятие он никому не доверяет, потому что на большом огне можно запросто пережарить лук, и только Слава умеет жарить лук в банке из-под сгущенного молока.
Мы рубим стланик, готовим место, потом растягиваем палатку. Она маленькая, но мы умещаемся в ней вчетвером, впритирку, так теплее. И говорим о всякой чепухе, и верим, что завтрашний день будет удачным.
После завтрака замечаем, что продуктов осталось очень мало, на обеденную чаевку и чуть-чуть на ужин, но рюкзаки не полегчали, потому что набралось достаточно образцов.
Маршрут удлинении мы не придем на подбазу, у каюра на этот счет оставлены инструкции.
— Будем ночевать вот здесь. — И Слава помечает на карте, а нам дает аэрофотоснимки этого района. На карте маленький крестик, — Тут какое-то захоронение. Встретимся у креста.
— Пока!
— Пока!
И мы расходимся.
Жора проверяет револьвер и вносит деловое предложение.
В конце маршрута необходимо зайти за рамку, то есть выйти за пределы карты, чтобы сделать правильную геологическую стыковку своего района с соседним, где сейчас никого нет, но там работала в прошлом году другая партия. И, чтобы не терять времени, он отдает мне свой рюкзак, я ему свой прибор, и с двумя рюкзаками иду по долине до тех пор, пока не найду эту могилу. Там надо мне разжечь костер, потому что скоро наступит ночь и костры будут ориентирами и для Жоры, и для Славы с Сережей.
Со мной бежит Бич, так что мне не скучно.
Идти немного, километров пять, но когда прихожу, уже звезды заселили небо.
…Высокая надпойменная терраса, широкий шумливый ручей, на террасе тундра кочковатая, и единственное сухое место — это захоронение. Крест русский, могила древняя. Сверху она разрыта, видны доски. Наверное, тут поработали песцы или медведь.
На большом расстоянии друг от друга разжигаю три сигнальных костра, потом спускаюсь к реке и на галечной косе сооружаю громадный, метров пять в длину, костер, чтобы прогреть гальку. Когда придут ребята, мы разбросаем угли, на место кострища натаскаем веток, поставим палатку и нам не будет страшен никакой холод, теплая галька будет греть нас, и увидим мы одинаковые сны о том, что лежим на русской печке, а бабушка гремит ухватами, готовя нам топленое молоко.
Я сижу на могиле, это самое сухое место, сижу, опершись спиной на крест, от бликов костров мечутся тени, и я знаю, что здесь должны быть привидения.
Тишина и одиночество. Бич лежит у костра и вздрагивает. Он не хочет идти ко мне, а я к нему.
Часто падают звезды, и мне надоедает загадывать желания.
Чу… Что-то скребется. Наверное, мышь-полевка. Нет, вот раздвигаются доски, что-то белеет в могиле, и вдруг медленно вырастает привидение, садится на край могилы, подоткнув под себя белый саван. Я сжимаюсь и стараюсь вдавиться в крест, чтобы меня не было видно. Привидение смотрит на меня и молчит. У меня зуб на зуб не попадает. Мы молчим. И смотрим друг на друга.
Тогда оно пересаживается ко мне ближе. Я вижу пронзительные глазницы и белые зубы черепа.
— Ну, как у вас с планом? — спросило привидение.
— Выполняем… — тихо доложил я.
— А как работа, не пыльная?
— В нашей стране труд младшего техника-геолога окружен всеобщим почетом и уважением, — доложил я.
— Молодец… А как полевые, платят?
— Платят… Еще как!
Привидение задумалось.
— Ну, а с кормежкой ничего?
— Нормально… три раза в день, как в санатории.