— В новую квартиру новая мебель нужна, — заметил Каляев. — Ио даче вам пора подумать. А на дачу ездить — без машины не обойтись.
— Нет, я однозначно решила: покупаю квартиру и самое необходимое из мебели, чтобы людей было не стыдно принимать, ну и домик, может быть, какой-нибудь недалеко от города и следующий роман буду писать не полтора-два месяца, как эти, — Муся показала на книжные полки, — а не меньше года. Над стилем буду работать. Да, над стилем надо работать! — акцентировала она. — У меня задумка написать психологический детектив из жизни издательства.
— Издательская жизнь ждет объективного освещения, — одобрил Каляев. — Кстати, я на днях тоже закончил роман из издательской жизни и тоже с детективным уклоном. Называется «Ингредиент смерти». За вами, Муся, мне не угнаться, но все-таки! Сюжет немудреный: в издательстве одного за другим убивают сотрудников, и тогда милиция внедряет туда девушку, сексапильную блондинку. Она подозревает в преступлениях владельца издательства и в целях расследования соблазняет его, но в самый интимный момент в кабинет владельца, где диване происходит обмен нежностями, врывается ревнивый жених блондинки и убивает их обоих. Его судят, а тайна серийных убийств так и остается неразгаданной.
— И все? — разочарованно спросила Кирбятьева.
— Не совсем. Я забыл сказать, что блондинка шла по верному пути: трупы были на совести владельца издательства. Он был некрофилом и убивал своих сотрудников, чтобы надругаться над их остывающими телами, но это выяснится уже в «Ингредиенте смерти-2», где он воскреснет по заданию ада и будет среди людей наподобие шпиона самого дьявола.
— Круто, — сказала Кирбятьева. — Только... — Но что «только», узнать Каляеву уже было не суждено, потому что позвонили в дверь. — Это Эдик! — вскрикнула Муся. — Боже мой! — Она глянула в зеркало, провела руками по волосам и побежала открывать.
Каляев прислушался. Открылась дверь, донеслись плохо различаемые голоса, потом дверь захлопнулась, и жутко загрохотало, будто уронили сейф, набитый металлической рухлядью. Каляев выскочил в коридор, тут же зажегся свет, и глазам его предстала картина разгрома. Поперек коридора, упираясь затылком в одну стену, а ногами в другую, под большим велосипедом неподвижно лежал Иван Мухин; рядом с ним на полу сидел, дергая себя за усы и обалдело таращась по сторонам, Марксэн Ляпунов. Остро пахло маринадом: коридор был усеян огурцами и помидорами вперемешку с битым стеклом. Муся стояла у двери, держась за выключатель, словно надеялась, что если погасить свет, то все это безобразие исчезнет само собой.
— Остановись, мгновенье, ты прекрасно! — сказал Каляев; его разбирал нервный смех.
Ляпунов нехорошо выругался, поднялся, держась за стену, и церемонно поклонился Мусе:
— Мы оказались неподалеку и решили заглянуть,— и счел нужным пояснить: — А тут в темноте полки с банками... по принципу домино...
Он достал из кармана пиджака бутылку водки и неуверенно протянул ее то ли Каляеву, то ли Мусе, но они не отозвались на его движение, и бутылка зависла в воздухе.
— Слава Богу, соседи на даче! — проговорила Муся. — У них здесь на полках заготовок за три года скопилось... было скоплено.
— Мы все уберем, — сказал Марксэн и потрогал звоночек на велосипеде. — Иван, вставай, мы приехали.
Теперь и Мухин подал признаки жизни. Он глубоко вздохнул и, будто нехотя, оттолкнул велосипед. Делал он это одной рукой, а другой прижимал к груди пакет с изображением храма Христа Спасителя. Наконец ему удалось освободиться и встать на ноги. Лицо его осветила детская улыбка.
— Ме-е-э-э... — Он переступил на месте. — Мне-э... Закуски сколько!
— Да, Муся, мы пьяны! — отважно взял на себя инициативу Марксэн. — Но если вы послушаете меня, то поймете, что иного выхода у нас не было. Иван пережил тяжелый стресс, и это счастье, что он догадался позвонить мне.
— АОЗТ «Салон „Лукерья”» вам свои открывает дверья, — с пугающей четкостью сказал Мухин.
— Мы были у экстрасенса, но это принесло Ивану лишь временное облегчение. Когда ремиссия закончилась, я решил прибегнуть к испытанному народному способу. Как видите, он уже пришел в себя.
— Видим, — подтвердил Каляев.
— Пускай он пьян, но он уже человек, — продолжал Марксэн. — А два часа назад в нем жизнь едва держалась. Пройдет ночь, и завтра мы вернем обществу полноценного члена.
— Член... член... — Мухин громко засмеялся своим мыслям.