— Так вы что, привели его сюда ночевать? — поинтересовалась Муся.
— Простите, пожалуйста, — повторил Марксэн свой церемонный поклон. — Я думал, Эдик не будет против. Мы вышли от экстрасенса и шли, шли... У одного ларька по маленькой, у другого по маленькой, у третьего...
— По большой, — вставил Каляев.
— По большой, — понурил буйную голову Марксэн. — А что оставалось делать? Он заладил, как попугай: «И-эс-эс, и-эс-эс...»
— Измененное состояние сознания, — пояснил Мухин. — Я в зеркале не отражаюсь. О! — Он ткнул пальцем в висящее на стене захватанное зеркало. — Не отражаюсь!
— А потом я понял, что прямо по курсу ваш дом, — закончил Марксэн, переводя взгляд с Муси на Каляева. — Если я помешал, то сейчас же уйду.
— Вот! — Мухин уперся ладонью в зеркало. — Не отражаюсь!
У Каляева екнуло в груди. Стараясь не давить помидоры, он пробрался к зеркалу: отражение пьяной рожи Ивана красовалось посередине мутного овала.
— Веди его в комнату, и, Бога ради, постарайтесь без новых разрушений, — сказал Каляев Марксэну и попытался успокоить Кирбятьеву. — Мы его заберем, когда будем уходить. Но в таком виде... В таком виде собаку на улицу не выгоняют. Даже если собака и напилась, как свинья.
Больше не говоря друг другу ни слова, они с Мусей взялись за уборку коридора. Едва останки солений были собраны, как снова позвонили. Каляев открыл дверь. На лестничной площадке стоял милиционер с погонами сержанта; на груди у него болтался автомат.
— Старшего лейтенанта Кирбятьеву, пожалуйста, — вежливо попросил он.
— Пожалуйста. — Каляев отступил в глубь коридора, пропуская на первый план Мусю с помойным ведром в руках.
— Я старший лейтенант Кирбятьева, — сказала Муся.
Сержант внимательно оглядел Мусю и переступил порог.
— Извините, товарищ старший лейтенант. Но я вынужден попросить вас предъявить документы.
За спиной сержанта появился Эдик Панургов и попытался протиснуться в коридор.
— Минуточку, — осадил его милиционер и крикнул кому-то невидимому за дверью: — Коля, проследи за порядком.
— А ну назад! — рявкнул Коля, и Панургова выдуло на лестницу.
Тем временем из комнаты вернулась с красной книжечкой Муся. Сержант кинул на книжечку взгляд и взял под козырек:
— Приказано доставить и сдать вам под расписку гражданина...— он повертел перед глазами какую-то бумажку... — Панургоева. Распишитесь. Коля, давай его!
Снова в дверях возник Эдик, за ним маячила лоснящаяся физиономия Коли. По очумелому виду Панургова было ясно, что пребывание в «телевизоре» далось ему нелегко; он едва сдерживался, чтобы не сказать какую-нибудь гадость. Впрочем, Каляев не сомневался, что за истекшие часы милиционеры наслушались от него всякого. О том же косвенно свидетельствовал синяк под левым глазом Эдика.
Муся приложила бумажку прямо к стене и поставила закорючку.
После ухода милиционеров в коридоре произошел сложный обмен взглядами. Эдик с ненавистью смотрел на Мусю и читал в ее влажных коровьих глазах: «За что?». Одновременно Муся подавала какие-то знаки Каляеву, а тот с деланным безразличием ждал, чем закончится ее немой диалог с Панурговым.
— Менты поганые! — нарушил тишину Эдик. — Сижу я в «Синей тетради», вкушаю кофий и даю советы, как обустроить журнал, и тут — трах-бах-тарарах! Врываются с автоматами, хрен-перец, орут, завпоэзией по яйцам прикладом ударили. Ничего не поймешь! А потом выхватили меня и поволокли неведомо куда. Перепутали, мудаки, с кем-то. Насилу выбрался...
— Мусю благодари, — сказал Каляев. — Если бы не она, хлебать бы тебе тюремную баланду.
Панургов усмехнулся:
— Зря, старуха, старалась. Я уже почти добрался до телефона. Еще немного, и позвонил бы своим людям.
— Это кому же? — спросил Каляев.
— Есть кому, — уклончиво ответил Эдик. — А как вы узнали, что со мной приключилось?
— Секрет фирмы, — сказал Каляев, кивая на Мусю.
— Да, секрет, — подтвердила Муся севшим голосом. — Эдичек, может быть, ты кушать хочешь?
— Хочу!.. — буркнул Панургов, будто делал величайшее одолжение.
— Я бутербродов наделаю. — Муся ускользнула на кухню.
Панургов, в свою очередь, отправился в ванную умываться. Каляев последовал за ним.
— Ты помнишь разговор у Бунчукова? — спросил он.
— Ну?
— Насчет исчезновения Игоряинова, Попова и Максимова и розовой пены?
— Ну, помню. Что, Игоряинов так и не нашелся?
— Не нашелся.
— Наверное, удалился под сень струй и обдумывает, как еще кого-нибудь сдать небезвыгодно для себя.