Хуже всего было Буркинаеву. Он чувствовал себя ужасно неловко. И прежде он держался особняком, а теперь и вовсе отвык от бывших соклубников. Ему очень хотелось уйти, но сделать это сразу было неудобно. Он пристроился на стуле возле спящего Мухина и погрузился в состояние, называемое йогическим термином пратьяхара, что означает «отмежевание чувств от внешнего мира».
Такова была обстановка, когда пришли Портулак, Виташа, Зоя и примкнувший к ним возле винно-водочного магазина Марксэн Ляпунов.
19
Когда автомобиль Владимира Сергеевича скрылся из глаз, Людочка облегченно вздохнула и перекрестилась. Вообще-то, о религии и христианских обрядах она имела смутное представление. Бог казался ей сердитым дедушкой, находящимся в курсе всех ее немудреных дел, но это, к сожалению, не означало автоматического выполнения им Людочкиных просьб. Иногда Бог просьбы выполнял, иногда нет, и Людочка, как ни старалась, не могла обнаружить в его действиях логику. Изредка ей в голову приходила крамольная мысль, что, возможно, Владимир Сергеевич бывает прав, когда, напившись портвейна, начинает отрицать само существование Бога, и тогда ее некрепкая вера подвергалась испытаниям. Но верить Людочке больше было не в кого и не во что, кроме, разумеется, любви и прекрасного принца. Но поскольку принц запаздывал, акции Бога, хотя, случалось, падали в цене, никогда не обесценивались полностью. В иные же моменты, когда Людочка мечтала об исполнении какого-ни будь желания, но шансов на это было мало, божеские акции шли в рост.
Сейчас был именно такой момент. Людочка отыскала в отцовском кавардаке скотч, приладила деву Марию на шкаф с косыми полками и пошептала какие-то одной ей ведомые слова. «Прости его, грешного!» — так, имея в виду Портулака, она закончила свою краткую молитву, и надо было уже говорить с Любимовым.
То, что звонит Олег Мартынович, Людочка обычно распознавала по трели звонка — какой-то особенно требовательной; стоит, казалось, промедлить, и аппарат уподобится, насколько это возможно, директору «Прозы» — начнет дергаться, подпрыгивать, повышать собственную температуру и громче звонить, то есть доступным ему, аппарату,способом демонстрировать крайнюю степень возбуждения и высказывать Людочке свое «фе». Когда раздавалась характерная трель, Людочка неслась к телефону, забывая обо всем на свете. Не следует поэтому удивляться, что все торжественные мысли, обращенные к Деве Марии, выскользнули из ее головы за короткий промежуток между первым звонком телефона и тем мгновением, когда она услышала Олега Мартыновича.
— Ну что там, Люда, еще у вас стряслось? Чего меня Верховский искал? — спросил Любимов вместо приветствия.
Этот естественный вопрос застал Людочку врасплох. Слишком свеж был в ее памяти разговор с Бунчуковым. Поэтому, может быть, Людочка решилась на шаг, невероятный в иных обстоятельствах.
— Я знаю, что случилось с Виктором Васильевичем, но не могу говорить по телефону. Подъезжайте к моему дому. Я буду ждать. Мы отправимся в одно место, где вам все объяснят, — сказала она и надавила пальчиком на рычажок.
Настойчивый любимовский звонок раздался снова, но Людочка, собрав волю в кулачок, заставила себя не подходить к телефону. Когда же аппарат забился в истерике, она героически выдернула шнур из розетки. После этого облачилась в свое лучшее и совсем новое платье, которое надевала всего два раза — на концерт Филиппа Киркорова, куда ходила с Вовиком Нагайкиным, и на свадьбу дочери Игоряинова. Нельзя сказать, что оба случая оставили у нее приятные воспоминания. Нагайкин ее разочаровал: по дороге он напился пива и дважды отлучался в туалет, а после концерта норовил затащить Людочку в темный подъезд. Свадьба игоряиновской дочки прошла на уровне, но как раз это и огорчило Людочку: она не была завистлива, но все же... все же, все же, все же...
Вспомнив все это, Людочка решила, что если и стоит испытывать судьбу в третий раз, то не сегодня. Платье возвратилось на подплечник, и вместо него Людочка надела строгий синий костюм, подаренный ей издательством на двадцатипятилетие. Да!
Людочке шел уже двадцать шестой год, а в ее личной жизни не было и крупицы определенности. Мужчины были, а определенности не было. Жизнь Людочке испортила работа в «Прозе», куда ее пристроили по знакомству после трехлетнего сидения в унылой конторе, изучающей расход воды на душу населения. Поначалу издательский быт показался ей сплошной феерией, вокруг вращались поэты-писатели, и кое-кто из них проявлял к ней неформальный интерес. Но, увы, поэты-писатели ветрены и непостоянны. Например, Владлен Безруков, первый Людочкин мужчина, написал и даже опубликовал в своей книжке «Цветы рая» стихи с посвящением «Людмиле Протопоповой»: