— Убегу я теперь, Протопоп, — сказал Бородавин, ерничая.
— Не убежишь! — Владимир Сергеевич ударил его кулаком по спине. — А ну вперед!
Спотыкаясь и роняя Бородавина на землю, они в конце концов добрались до выхода из парка, вышли на освещенную улицу и уже через пятнадцать минут звонили в квартиру русской Агаты Кристи.
20
Судьбу кольцуя суетой,
Мы забываем смысл полета:
Презрев все страхи и расчеты,
Нестись за дикою звездой.
Фиглярством прикрываем стон,
Живем притворствуя и мучась,
Свою возненавидев участь.
И темнота со всех сторон...
Вадим Портулак
Когда Верховский и Владимир Сергеевич ввели в комнату Бородавина, трезвых в ней не было, если не считать дам, Любимова и Буркинаева.
— Папа! — вскрикнула Людочка, но Владимир Сергеевич остановил ее театральным жестом.
— Спокойно, дочь. Были непредвиденные трудности, но мы их преодолели, хотя пришлось пожертвовать автомобилем. — Он молодецки тряхнул седым чубчиком, давая понять, что плевал на автомобиль.— Господа, мы доставили сюда вампира, чтобы он сам рассказал, как дошел до жизни такой. Давай, Сила Игнатович, замаливай грехи!
Бородавин еще на лестнице, предупрежденный о необходимости замаливать грехи, начал с тех же слов, с которыми утром вошел в кабинет Любимова:
— Товарищи! Я — ветеран войны и труда, награжден орденами Отечественной войны обеих степеней, Красного Знамени и Богдана Хмельницкого первой степени. Награждение орденом Богдана Хмельницкого производилось за особые заслуги в организации сопротивления в тылу врага...
На этом монолог кавалера орденов был прерван.
— Так вот же он, поэт Портулак, маскируется, — воскликнул Владимир Сергеевич, разглядев сидящего в кресле Вадима. — Эх, жалко, кол потеряли! Знал бы я вчера, когда он ко мне в зятья набивался!
— Нет, этого я не вакцинировал, — заявил Бородавин.
— Гай Валентинович, — обратился Любимов к Верховскому, — вы-то хоть можете мне объяснить, что здесь происходит?
— Вот этот товарищ — вампир, — Верховский указал на Бородавина, — в чем он сам, кстати, не видит ничего дурного. Свою биографию он поведал в мемуарах, которые вы передали мне сегодня с Изабеллой Константиновной. Забористый текст, смею вам доложить.
— Искренне писал, за искренность и поплатился, — охотно отреагировал Бородавин. — Издайте мои мемуары, товарищ директор, — не пожалеете. Я скоро знаменит стану, тогда каждый за честь почтет. Шумиха пойдет, а вы сразу книжку на прилавок. Всем нос утрете, умнее всех окажетесь!
— Господин Любимов, предложите ему десять процентов потиражных, — дал совет Панургов.
— Вы что, сговорились все?! Какой еще вампир?!. Гай Валентинович, вы понимаете вообще, что несете?!
— Понимаю, и не только это, — вздохнул Верховский. — Бородавин, подтвердите, что вы вампир.
— По заданию партии и народа, ради победы над врагом, в целях партизанской борьбы...
— Стоп! — прервал его Владимир Сергеевич. — Отвечай, Бородавка, в последний раз по-хорошему прошу: ты кусал поэта Портулака или нет?
— Я уже сказал все, что сказал, — ответил Сила Игнатович замысловато и выставил вперед правую ногу, напоминая плененного варварами, несколько потрепанного, но гордого римского воина, который ни за что не раскроет тайну дислокации родной когорты.
— Так, выходит, ты не вампир? — обратился Владимир Сергеевич к Портулаку.
— Вампир, — буркнул тот.
— Зачем, ну зачем, Вадим, вы на себя наговариваете?! — Людочка сдавила пальцами виски. — Или все-таки не наговариваете?
— Раз я с балкона улетел, — сказал Портулак, — значит, я вампир. Ваш Бородавка своего покрывает.
— Врет в белый свет, как в копеечку, — парировал Бородавин. — Он на мой балкон перелез и через мою квартиру на лестницу попал. Прошу зафиксировать: я запросто мог его вакцинировать, но не подумал даже. А бизнесмен лежал... дышал... белокожий такой...
— Ничего не понимаю, — сказала Кирбятьева. — О чем идет разговор? Вампиры, оборотни... Вы лучше ответьте: президент «Прозы» отыскался?
— То-то и оно. — Каляев отвернулся к окну; под фонарем, у тележки с хот-догами, ходил на задних лапах, выпрашивая сосиску, здоровенный пес черной масти. — Мы о главном напрочь забыли. Что-то не то с нами происходит...
— Я тебе, старик, еще вчера про твою рефлексию говорил и даже называл адрес, куда ее следует засунуть. — Панургов откупорил очередную бутылку. — Кому налить, желающие есть?