Странный металл оружия был черным, матово черным и как будто притягивал к себе взгляд. Причем сразу было понятно, что это не экзотическое покрытие для обыкновенной стали, а неизвестный металл. На оружии не было гравировки или золотых насечек, принятых для обычного дорогого оружия — рукоятки обтянуты черной шершавой кожей, металл и все, но эта кажущаяся простота вызывала уважение и неясные опасения. Гонор тоже не стал бы касаться этих мечей ничем не защищенными руками.
— Что это такое? Никогда не поверю, что это просто оружие.
— Вы правы, ваше высочество, это совершенно уникальные вещи.
Оружейник был очень доволен произведенным впечатлением.
— Мы точно не знаем, но ходят слухи, что это полный комплект вооружения какого-то малого эльфийского Дома. — Хозяин лавки осторожно взял саблю в руки и стал слегка поворачивать, чтобы его высокопоставленные посетители могли лучше рассмотреть уникальное сокровище. — Даже не Дом, а семья дивных, обладавших очень редкой магией.
— А почему такой странный набор предметов? — Гонор достаточно разбирался в фехтовании, чтобы понимать, что двуручный мечник никогда не будет работать с саблей, если у него есть выбор. — Это не может быть комплектом для одного лица.
Кузен переглянулся с Нуиром и разрешающе кивнул, после этого хозяин лавки продолжил разговор.
— Насколько нам стало известно, мечи предназначались главе семьи, сабля для дочери, а кинжалы сыновьям.
— Шестеро детей в эльфийской семье? — Гонор отрицательно покачал головой. — Что-то не верится мне в такое объяснение.
— Может быть, пять кинжалов должны были принадлежать одному сыну. — Максум обернул краем ткани рукоять одного из них и поднес к глазам, чтобы лучше рассмотреть. — Ясно одно, что все владельцы были близкими кровными родственниками и их опасался даже глава Старшего Дома.
— Откуда они у вас?
— Сабля у нас в роду уже более трехсот лет. — Оружейник стал рассказывать. — Ею расплатился один аристократ за спасение своей семьи одним из моих предков во время войны, где он ее взял мне не известно. Мечи были найдены в эльфийском обозе среди вещей наследника Старшего Дома после гибели Цвета эльфов, их прихватил один из сарранских генералов.
Гонор в глубине души возмутился, что такой знатный трофей утаили от его отца, но постарался не показать этого — что сделано, то сделано и ничего изменить нельзя. Нуир между тем продолжил.
— Мне предложили их за предоставление убежища в Либерии нескольким беженцам из Саррана. — Тут оружейник слегка поклонился своему принцу. — Точнее, они теперь принадлежат королевской семье.
Максум взглянул на кузена и спросил.
— Ты в курсе того, что происходит в твоей стране? Верные тебе семьи бегут из Саррана, так как эльфы вместе со жрецами Эль не просто подавляют сопротивление новым порядкам, а убивают всех недовольных вместе с родней.
Для Гонора это не стало новостью, про правление эльфийского двойника ему рассказал Эльчеор еще на клановых землях. Именно для спасения страны от полного порабощения эльфами брат дал денег — без достаточных ресурсов для армии о сопротивлении и возвращении трона не могло быть и речи.
— Мы уже приняли несколько сот одаренных детей, которых родители спрятали от магов Эль, рыскающих по всему Саррану, но возможности Либерии небезграничны, поэтому тебе надо поторопиться с подготовкой выступления войск.
Кронпринц так сосредоточился на рассказе о положении дел в Сарране, что совсем забыл об оружии у него в руке, одно неосторожное движение — и Максум слегка поцарапал себе ладонь черным кинжалом. Капля крови впиталась в металл, и принц вдруг покачнулся и стал стремительно бледнеть.
— Что? Что случилось?
Испуганный оружейник бросился к пострадавшему и попытался отобрать опасный предмет, но рука принца судорожно вцепилась в рукоять и разжать пальцы, не сломав их при этом, стало невозможно.
— Нет! Отпусти!
Гонор схватился рукой за черное лезвие и старался выхватить кинжал у кузена, не обращая внимания на то, что лезвие резало пальцы, тут у него потемнело в глазах и последнее, что ощутил принц Саррана — это то, что браслет брата резко сжал запястье.
Глава 27
Проснулся я от стука и громких криков. Схватив сапог, попытался открыть окно с целью объяснения с наглецом, потревожившим мой сладкий утренний сон, и только тогда сообразил, что нахожусь в своей каюте на дирижабле, который висит над Бруком на высоте более ста саженей, поэтому стучать и дико орать там просто некому. Тут все это безобразие опять повторилось и, присмотревшись, я увидел маленькую птичку, упорно долбившую клювом стекло.