Да это же синир!
Ну, надо же! Полгода таскаюсь по миру, а понадобился срочно кому-то только сейчас…
Так как окно не должно было открываться, то мы просто приземлились, и я вышел. Птичка тут же уселась мне на плечо, что-то возмущенно чирикая, я осторожно взял ее в ладони и постарался сосредоточиться. Передо мной возник образ представительного мужчины средний лет, одетый в темный костюм, явно сильно о чем-то переживающий.
— Здравствуй, Эльчеор. Я твой дядя Арчиб, король Либерии. Ты срочно нужен здесь, с твоими братьями беда.
Я никогда не видел этого родственника в живую, но он был сильно похож на бабушку, поэтому сомневаться в его словах не приходилось. И Гонор давно уже не подавал о себе вестей после покушения на него в замке барона Залесского. Но почему он говорит о братьях? Нашлись папашины бастарды? Сомневаюсь, что бы об их судьбе переживал король Либерии. Синир же продолжил передавать сообщение.
— Мой сын, Максум и твой брат были ранены странным эльфийским оружием, после этого оба потеряли сознание и не приходят в себя уже пятые сутки. Люди Гонора тоже лежат без сил, но могут разговаривать. Наши целители бессильны. Маги дают им не больше недели…
Тут дядя наклонился и, казалось, заглянул мне прямо в душу.
— Прошу тебя, поторопись.
Тут синир закрутил головой, стал дергаться и больно клеваться, стараясь вырваться у меня из рук. От такого сообщения я так расстроился, что не стал удерживать пернатого гонца, принесшего дурные вести, и разжал ладони. Против ожидания синир не улетел, а одобрительно чирикнул и вспорхнул мне на плечо.
— Надо его мясом покормить.
Я как всегда не заметил прихода Торрина, его способность становиться при желании совершенно незаметным уже не удивляла. Дед ничего не спрашивал, так как знал, что я все расскажу ему без напоминаний.
— Король Либерии прислал сообщение, что кронпринц и мой брат лежат при смерти и никто не может их спасти. Просит срочно приехать.
Я попытался связаться с братом через браслет, но ничего не получилось — в его сознании царила тягучая черная тяжесть, лишь вдали слышались отголоски мыслей телохранителей. Что же это такое? Похожее состояние сознания было у одного из моих пациентов, когда мне привезли сломавшего спину после неудачного падения с лошади орка, чтобы довезти пострадавшего живым шаманы опоили его грибной настойкой. Так и по ментальной связи брат казался ни живым, ни мертвым.
Странно, почему я не почувствовал болезнь брата, ведь браслет связывал нас достаточно надежно. Король сказал, что несчастье произошло пять дней назад…
Ну, конечно! Как раз в это время мы занимались божественной защитой Брукинии, а камень так сильно фонил магией, что я просто не услышал зов брата. Потом пришлось заниматься магами Че, так как они нужны были для дальнейших переговоров с Чеданом — тут уж я не стал перекидывать "поводки" на себя, так как обязанностей и забот хватало и без этого. Мы посовещались с Торрином (точнее, он мне и посоветовал такое решение вопроса) и всю головную боль от возможных союзников повесили на Зуррина, причем в прямом смысле — эльфийские поводки я привязал к старейшине, заодно и поручил ему освоение новых клановых территорий. Этим я добивался множества целей.
Во-первых — так как Зуррин не владел магией Эль, то у него и не было возможности активно пользоваться поводками, т. е. общаться с магами через эту связь мог, а вот принуждать к чему-либо — уже нет. Такое решение устроило обе стороны, так как пустынник не хотел усиления моего клана за счет покорных людских магов, а жрецы откровенно меня боялись — не знаю, что они обо мне себе напридумывали, но люди предпочитали не смотреть в глаза и вообще старались держаться как можно дальше.
Во-вторых — сразу решался вопрос с орочьим охранением новых границ, так как южные кланы, подчиненные Зуррину давно страдали от продолжительных засух и с радостью займут свободные земли. Меня это тоже устраивало, так как я разрешал им пользоваться территорией, кланы становились зависимы от меня, и в то же время никто из пограничных орков не мог присоединить себе бесхозный кусок.
В-третьих — клану совсем не помешает в "могучей кучке" обязанный мне старейшина. Времена наступают тяжелые, и любая помощь может пригодиться, как говорила бабушка "нет ничего дороже вовремя сказанного слова", а она хорошо разбиралась в политике.