Хорошо. Зато у меня останется 2 фунта 4 шиллинга и 5 1/2 пенсов.
Это решило дело.
III
Глория Харрис вышла из маленькой квартирки и огляделась. Конечно, инспектор все еще доедает ленч. Она вышла на Кингс-роуд и стала ждать омнибуса, который бы отвез ее назад к вокзалу Виктория.
План был выработан. Она станет путешествовать. Нельзя по-настоящему начать путешествовать на Кингс-роуд, поэтому ей придется добраться на поезде до Танбридж-Уэллса и отправиться в путешествие оттуда. Насколько она помнила, обычно путешествуют либо в больших компаниях, либо вдвоем. Вряд ли она найдет себе большую компанию, поэтому ей придется путешествовать одной, но на самом деле не совсем одной, потому что ее дорогой Гусар всегда с ней. Значит с этим все улажено.
В квартире мисс Фейрбродер осталось письмо следующего содержания:
Нэнси, дорогая!
Ты ангел, потому что понимаешь, и все остальное. Я взяла трикотажное платье и две пары чулок, и бежевые бриджи, и рубашку, но не оставила тебе свое зеленое, потому что должна иметь всего по два, потому что, может быть, мне придется бродить по всей стране, и я должна буду менять одежду, и я не взяла твой фунт, поэтому у меня не очень много денег, и я не смогу много покупать, а ботинки подошли замечательно. Я сейчас в бежевом, а зеленое потом перекрашу, если смогу, потому что оно может выглядеть довольно смешно в таком бедственном положении, юбка немножко коротковата, но это не имеет значения, потому что я собираюсь путешествовать, но сыщик может заметить, а это как раз из тех мелочей, которые наводят на подозрения. Дорогая Нэнси, не сердись, я взяла твою пижаму, а я и не знала, что ты их носишь, у меня никогда не было пижамы, удобно ли ею пользоваться, здесь была одна, голубая, я ее взяла, потому что вдруг вспомнила о том, что мне что-то такое нужно. Я куплю рюкзак, чтобы все в него сложить, и, дорогая, я оставлю тебе свои часы, подарок тети Кэролайн, но мистер и миссис Уоттерсон никогда ничего не говорили про них, ни разу не сказали «Какие хорошенькие часики», то есть они их никогда не разглядывали как следует и не смогут описать их полиции, поэтому я думаю, ты смогла бы их продать без труда, но не сумочку, с которой я не хочу путешествовать, но ее кто-нибудь мог запомнить. Поэтому, пожалуйста, Нэнси, продай, я имею в виду часы, потому что я взяла у тебя чулки, и бриджи, и пижаму, и все остальное, да, еще два платка, и я думаю, тебе понравится шляпка, она стоила четыре гинеи, ты можешь продать и ее, я хочу сказать, какой-нибудь приятельнице. Ах нет, дорогая, я только что вспомнила, миссис Уоттерсон тщательно изучала шляпку, поэтому ты лучше спрячь ее. О Боже! И возможно, тебе нельзя было бы надеть и креп-жоржет, Нэнси! Но ты должна продать часы, а там настоящие мелкие бриллианты.
Я лечу, Нэнси, дорогая, потому что мне нельзя оставаться в Лондоне ни минутой дольше, я сама обрезала волосы, очень коротко, выглядит ужасно, а еще я нашла у тебя губную помаду, никогда не знала, что она у тебя есть, удобно ли ею пользоваться, я сильно накрасила губы для маскировки и взяла ее с собой, поэтому не забудь продать часы. И напиши, пожалуйста, мисс Глории Харрис, до востребования, Танбридж-Уэллс, чтобы я знала, что ты не сердишься на то, что я столько всего взяла. С любовью и благодарностью, Дженни.
P.S. Письмо сожги.
Итак, со свертком в оберточной бумаге под мышкой, обуреваемая смешанными чувствами, мисс Глория Харрис покинула Лондон и направилась в Танбридж-Уэллс.
ГЛАВА ПЯТАЯ
ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ В ЛОНДОНЕ
I
Хотя инспектор Джеймс Меригольд работал в полиции уже давно, он никогда раньше не занимался убийствами. Пожалуй, это единственное, чем он еще не занимался. Он охранял большинство турнирных крикетных матчей на стадионе «Лордз», сидя рядом белым щитом на границе крикетного поля и в перерывах поднимаясь, чтобы сказать: «Покиньте площадку, пожалуйста» — тем зрителям, кто задерживал возобновление игры. Взявшись за руки с другими полисменами, он преграждал доступ толпе на фешенебельные свадьбы. Однажды он остановил лошадь, которая, завидев памятник принцу Альберту, вдруг заспешила назад в свою конюшню, но была остановлена констеблем Меригольдом и возвращена владельцу, а поскольку владелец оказался членом парламента, в вечерних газетах появилась короткая, но лестная заметка об этом полисмене. В другой раз он регулировал движение на Гайд-парк-корнер, в то время как стадо овец переправляли с пастбищ в Грин-парк; и хотя его фотография за этим занятием (с подписью «Сельский Лондон») производила такое впечатление, что именно овцы регулировали движение, а сам сержант Меригольд отправился пропустить стаканчик, подобные вещи разожгли его честолюбие и подготовили к Самому Главному его делу, к Тайне Обурн-Лоджа.