Дисциплины, касающиеся взаимодействия, может быть, можно было бы классифицировать и иначе, разделив их на обеспечение правильного взаимодействия, на запрет опасного взаимодействия, на запрет ослабления действия и способствование усилению действия. Но так не делают, потому что технические дисциплины очень сильно привязаны к конкретным классам объектов.
Конкретные вопросы могут лежать на пересечении всех этих подразделений, например, история самолетостроения, испытания транспортных средств, сертификация объектов радиационного машиностроения.
Общие технические дисциплины — это те технические дисциплины, которые нужны для разных частных, например, метрология, стандартизация, управление качеством, черчение. Стандартизация говорит как об общих свойствах групп объектов или процессов, например, об их безопасности, так и о частных свойствах каких-то определенных групп объектов или процессов, например, на мониторы или полиграфические процессы. Стандартизация в частности нужна для совместимости, причем иногда свойства прямо стандартизуются через последствия взаимодействия — например, для красок регламентирован результат субтрактивного сложения цветов (которое, в отличие от аддитивного, не однозначно). Можно представить себе подобную систему в фармакологии, где важна совместимость лекарств. Реально в фармакологии взаимодействие лекарств не регламентируется, поскольку считается, что лекарство точно определяется химической формулой и структурой действующего начала. Однако это может быть и не так, если лекарством является вещество естественного происхождения, поэтому такого рода регламентирование может со временем и возникнуть.
Дисциплин, которые нужны для разных частных технических, много, но их обычно не относят к техническим. Например, маркетинг — любое изделие и любую услугу можно продавать, но маркетинг или рекламное дело не относят к техническим дисциплинам, возможно просто потому, что они были осознаны как дисциплина позже, чем другие технические дисциплины. Аргумент за отнесение маркетинга к техническим дисциплинам — двунаправленное взаимодействие маркетолога и разработчика. Можно ввести понятие «сопутствующих техническим дисциплин» или называть их «техноэкономическими». Их роль в преподавании и реальной технике в России/СССР, к сожалению, сильно и неестественно изменялась со временем под воздействием политических факторов.
Политика вообще губительно сказывается на развитии науки и техники, либо подавляя отдельные сектора (кибернетика, генетика, языкознание), что вредно само по себе, либо искусственно «развивая» отдельные части, вызывая диспропорции (атомная и вообще военная сфера), а в лучшем случае сводя дело к показухе и втирательству простейших оптических приборов. История России/СССР такова, что техноэкономические дисциплины длительное время не изучались вовсе. Соответствующие вопросы либо не ставились вообще (то есть решались сами собой, стихийно, что вообще-то не так плохо, как безграмотное вмешательство отдельных уродов — «царей природы»), либо решались централизованно исходя из политических соображений, либо втихаря решались полуцентрализованно, интуитивно и более разумно «на местах». Позже в какой-то момент на всю эту тематику набросились, гремя манжетами: кто-то — всерьез думая, что мерчандайзинг и лизинг — панацея от дураков и запруженных ими дорог, кто-то — всерьез думая, что на этом можно по-быстрому срубить немного бабок. Вторые оказались отчасти правы. Но как это обычно и бывает, дискредитировали многие идеи, потому что техника и психология по разные стороны океана заметно разные, стало быть, и техноэкономика — тоже.
В этом месте можно задать вопрос — а почему мы вообще отнесли метрологию к техническим дисциплинам? Предмет такой высокой общности, применимый и в физике, и в технике, и в социологии, и, страшно сказать, в психологии? Ответ прост. Да, здесь есть нелогичность. Мы зачислили метрологию в общетехнические дисциплины на том основании, что она применима во всей технике, и сами же вознамерились применить ее вне техники и вообще в гуманитарной сфере. Ну что ж. Есть такая поговорка — «когда дом достроен, остается умереть». Я так не считаю, но прикрываясь листом смоковицы, мы можем сделать вид, что все в порядке. Тот, кто придет за нами (здесь аллюзия не на то, что вы подумали, а на Галича), заменит его на c-string'и).
Конечно, можно было бы заявить, что метрология не общетехническая, а общенаучная дисциплина. Но тогда для помещения метрологии в схему и систему пришлось бы, страшно сказать, разрабатывать классификацию не технических дисциплин, а… дисциплин вообще. Вы вообще-то понимаете, на что меня толкаете? И еще хотите, мабуть, чтобы я туда пошел сам, да с песней.
Впрочем, при объявлении метрологии не общетехнической, просто общей дисциплиной тоже ничего страшного не произошло бы. Она попала бы в этот класс вместе с лингвистикой — ибо почти все дисциплины используют язык, даже математики — слова «дано» и «требуется доказать». А также с теорией надежности, ибо стареют и выходят из строя и люди, и ракеты, и картины. И с эстетикой, ибо красиво и уродливо может быть почти все. Например, красивы электронные лампы, и даже отчасти известно, почему:
Вакуумное — это прекрасно
Радиолампа 1Б2П
Однажды на барахолке в г. Рига я набрел на пожилого гражданина, коротавшего вечность над большим открытым чемоданом. Чемодан был доверху наполнен лампами. Тщательно перерыв его — на что у меня ушло полчаса — я выбрал одну лампу и спросил, во сколько мне это обойдется. «Обойдется вам это в рубль, — ответствовал гражданин и продолжил: — Приятно встретить понимающего человека». Последующие полчаса мы посвятили содержательной беседе, состоявшей на треть из названий типов ламп, на треть — из цитирования годов и параметров и на треть — из понимающих вздохов. Стоявшие вокруг завсегдатаи барахолки балдели хоть и с прибалтийской сдержанностью, но вполне откровенно.
Представьте себе черный квадрат. Красив ли он? Странный вопрос. Велика может быть его культурная роль, он может стать объектом докторской диссертации и первобытного культа, но вопрос о красоте даже и не возникает. А можно ли его раскрасить так, чтобы он стал красив? Запросто; правда, то, что нравится одним, не нравится другим, но по поводу многих раскрасок почти все скажут: «а ничего…» Разумеется, можно раскрасить и уродливо; можно заняться анализом раскрасок и попытаться выделить красивые и уродливые.
Поговорим о форме. Красив ли шар? Он никакой. Но, вообще говоря, вещь может иметь красивую и уродливую форму. Разумеется, единогласия не будет, но квалифицированное большинство мы наберем. Как и в случае раскрасок, хочется заняться анализом, то есть придумать систему параметров и найти те их значения, при которых большинство людей квалифицируют ту или иную форму как «красивую».
Конечным результатом такой деятельности станет построение системы, которая позволит объективно определять, красива ли вещь. Поскольку ясно, что эта цель недостижима, то наше рассуждение вроде бы бесполезно. Но в процессе оного мы представляем себе различные формы и раскраски и начинаем ощущать, что существуют два типа красоты. Первый — это красота простых и плавных форм и простых раскрасок. Линия и поверхность, ограничивающие форму, не должны иметь слишком много резких перегибов. Равным образом и раскраска не должна быть слишком суматошной: разные части объекта могут иметь разный цвет, но он либо не должен изменяться слишком резко от точки к точке, либо не должен изменяться слишком часто. Эти формулировки легко облечь в математическую форму, но не это наша цель; пойдем дальше.
Второй тип красоты противоположен первому. Это красота конструкции, состоящей из многих отчетливо видимых частей. Части понятно для зрителя соединены, то есть он согласен, что они не просто лежат рядом, а функционируют в соединении, как колесо на оси. Части могут иметь разную окраску. Крайним случаем большого количества «частей» является фактура — «части» в этом случае образуют собственно поверхность и воспринимаются не как части, а как окраска; так что это, скорее, первый случай. Естественно и немедленно возникающая мысль, что первое — это природное (красота тела, красота зверя), а второе — это техника, не вполне верна. Гора — это природное, но заснеженные вершины воспринимаются как конструкция; технический объект часто бывает природоподобен — такие черты есть и в зажигалке и в автомобиле. Но в технике это вполне определенный стиль.
Ярчайшие представители «технического стиля» в технике — космическая станция и электронная лампа. Их объединяет то, что выраженность этого стиля обязана в обеих ситуациях случайным причинам. В космосе — это отсутствие атмосферы, отсутствие аэродинамических проблем. Именно эти проблемы сделали подводную лодку похожей на дельфина, а Subaru Legasy — на ее владелицу: американский лунный автомобиль не похож на его обнаженных пассажиров. Да и его пассажиры в скафандрах мало похожи на себя au’naturel — техника одела природу, в атомной подводной лодке дельфиноподобная «природа» одела сотни тысяч болтов и гаек, увитых сотнями километров проводов.