Вот и сегодня — я вхожу в лабораторию, а он грозно меня окликает:
— Гаспар, вы опоздали на десять минут!
Мне нравится, что он зовет меня по имени, даже когда сердится. Да, я ставлю такое условие всем, с кем имею дело по жизни. Факт есть факт: я не переношу свою фамилию.
— Простите меня, мсье. Я совсем забыл, что на Монмартре сегодня карнавал. Когда выходил из магазина, меня подхватила шумная толпа.
Боже меня упаси сказать, что я несколько раз останавливался и сделал прекраснейшие снимки. С тех пор как я решил перефотографировать всех Space Invaders, которых стали выкладывать из керамической плитки на стенах парижских домов, у меня на шее всегда висит старенький пленочный «Олимпус Трип 35», и — искушение слишком велико — я щелкаю все, что мне попадется по пути. Должно быть, длительное общение с туристами превращает понемногу и меня в одного из них.
— Уже второй раз за эту неделю, Гаспар! И всегда у вас наготове уважительная причина. Смотрите, не зарывайтесь, а то удержу из вашей зарплаты за ближайший месяц. Живо за работу!
Я киваю, не вымолвив ни словечка, и иду в раздевалку — надевать халат.
Красный дом
Контраст между лабораторией, где царит тишина — я бы сказал, мертвая, — чистота и стерильность, и шумом, суетой, беспорядком, толкотней сувенирного магазинчика на Монмартре разителен. Лаборатория — это Швейцария. Магазинчик — Китай.
Каждый день я без всякого паспорта перехожу через границу двух миров, нейтральная полоса между которыми растянулась на весь восемнадцатый округ. Требуется время, чтобы перестроиться. Ты как будто, вернувшись домой с концерта Guns N’ Roses, ставишь Моцарта.
По дороге я думал немного и о загадке Эйнштейна, в раздевалке быстренько открыл оранжевую тетрадь и, пока не забыл, пометил буквами «З» и «Б» два домика, потому что «Зеленый дом расположен сразу налево от белого дома».
Сделал пометки на рисунке, и все стало гораздо яснее. Зеленый дом — это кофе, значит, он не может быть посередке, потому что известно: в доме посередке пьют молоко. Значит, зеленый дом четвертый, а белый — следующий с правой стороны. Из этого вытекает, что посередке находится красный дом, в котором живет англичанин, так как первый, который тоже мог бы подойти, уже занят норвежцем.
Мысли цепляются одна за другую с такой скоростью, что ручка за ними не поспевает. Хорошо еще, что услышал шаги в коридоре, а то так бы и сидел в раздевалке, выводя торопливые каракули под моими домиками.
Я поспешно прячу тетрадку за спину, точно мальчишка, застигнутый на месте преступления врасплох. Не вышло. Элен меня застукала.
— Гаспар! — изрекает пожилая дама, входя. — Это уж чересчур!
Я кладу оранжевую тетрадь на скамейку и отмечаю страницу ручкой из нашего магазина с надписью «Париж». У меня этих ручек штук двадцать, я их повсюду забываю.
Взяв Элен под локоток, я выхожу из раздевалки, полный решимости разгадать загадку Эйнштейна, как только вернусь домой.
Цвета и материи
Я работаю «носом» уже три долгих года, но удивляюсь до сих пор, что один и тот же дезодорант пахнет совершенно по-разному в разных подмышках. Полагаю, виной всему первородный грех. Пахни мы все одинаково, феромоны, без которых не обходится соблазнение, не могли бы выполнить свою роль, что имело бы самые пагубные последствия для всего человеческого рода. Я прочитал об этом в интернете. В худшем случае людей перестало бы тянуть друг к другу, деторождение прекратилось и наши цивилизации рухнули. В лучшем случае женщина, мусорный контейнер и сыр мюнстер пахли бы для нас одинаково. Потому лаборатории и лезут вон из кожи, стараясь, чтобы всякие там дезодоранты и мыло улучшали наши запахи, но не уничтожали бы их начисто.
В зеленой тетрадке я составил опись всех запахов, какие встретил за время моей работы.
Например, белые пахнут мокрой травой. Белый толстяк — скисшим молоком. Запах черного похож на запах кожи, выдубленной шкуры животного. Черный толстяк пахнет так же. Азиат пахнет пластмассой. Толстого азиата я никогда не встречал и не обнюхивал. Индус — газетной бумагой. Восточный человек — цементом. Португалец — краской…
Есть люди с таким сильным запахом, что даже после применения чудодейственного дезодоранта кажется, будто они использовали лосьон, настоянный на наполнителе кошачьего лотка.