Мама Розетти взглянула на него, выражение ее черных глаз в мягком освещении было непостижимо.
— Никаких неприятностей?
— Никаких.
— Снимите одежду. Вы простудитесь.
В каюте Коста стянул с себя резиновый жилет, вытер голову, надел брюки и свитер и вернулся к Розетти.
Мама Розетти снова сидела в плетеном кресле, и ее руки вновь были заняты вязаньем. Папа Розетти извлек откуда-то бутылку вина.
— Идите сюда, — сказал он Косте. — Выпьем. — Он наполнил три стакана.
Они выпили. Мама Розетти долгим взглядом всматривалась в лицо Косты.
— Все в порядке, а? — сказала она.
— Все вышло отлично, — сказал Ли Коста. — Никто меня не видел. Никто не знает, что я здесь. Никто не знает, что случилось. Кроме вас и меня.
— Вы застрелили его? — спросил Розетти.
— Я не пользуюсь пистолетами, — сказал Коста. — Этого вполне достаточно. — Он поднял крепкую руку, демонстрируя жесткие мозоли на ребре ладони.
Розетти стоял у двери в каюту.
— Я устал, мама.
Она взглянула на него, ее лицо выражало заботу и участие.
— Укройся хорошенько, папа. Спи спокойно. — Она повернулась к Косте. — Вы тоже, Коста. Вам нужно поспать.
Коста поднялся на ноги, потянулся.
— Хорошая ночка, а? — сказал он, улыбаясь ей.
— Да, — сказала она, вынимая из-под вязанья маленький уродливый пистолет. — Очень хорошая ночь.
Она выстрелила в него дважды, в сердце. Тело Косты опрокинулось назад, с мягким шлепком упав в воду.
Мама Розетти, с пистолетом в руке, перегнулась через поручни, глядя, как тело погружается в воду и течение медленно относит его.
— Что теперь, мама? — высунул голову из двери каюты Розетти.
Она с суровым выражением лица повернула к нему голову.
— Больше ничего. Все кончено. — Она перебросила через поручни пистолет в воду. — Укройся хорошенько, папа. Не простудись.