— То есть как? Они же обязаны хранить вещдоки.
— Скажите это еще одному невиновному человеку, которому мы тоже пытаемся помочь. Не буду входить в детали, просто скажу, что полицейские кретины из Хэмпшира то ли потеряли все вещдоки, то ли намеренно их уничтожили.
«Купер многозначительно посмотрел на Еву», — как будто опять счел ее виноватой. Но, по сути, он прав: хотя в директивах Министерства внутренних дел оговорено, что вещественные доказательства должны храниться в течение тридцати лет, они периодически пропадали, что иногда приводило к катастрофическим последствиям. Да, это недопустимо, но так было. Что она может тут сказать? На всяком поприще возможны ошибки, и полиция не исключение.
— Возвращаясь к Шону Фарреллу, — продолжал Купер, — неважно, что защита оказалась более чем некомпетентной и что наука шагает семимильными шагами. По мнению полиции, если поезд ушел, то он ушел.
— А как насчет Комиссии по пересмотру уголовных дел? Разве она не для этого существует?
— Предположительно, да. Это наша последняя надежда, хотя вообще-то от них толку мало, — категоричным тоном произнес он, выразительно жестикулируя. — Они снова направят дело в апелляционный суд, если решат, что в нем появились «новые убедительные доказательства», как они выражаются, что обвинительный приговор был необоснованным. Вместо того чтобы оказывать поддержку таким делам, как дело Фаррелла, Комиссия, похоже, всегда оглядывается на апелляционный суд. А тот как раз крайне неохотно отменяет обвинительные приговоры и не хочет идти против вердикта присяжных. Из общего числа дел, поданных на апелляцию, пересматривается менее одного процента.
— А почему вы говорите, что от Комиссии мало толку? Я думала, у них достаточно полномочий, чтобы затребовать от полиции и от прокуратуры любые материалы.
— Теоретически да. Проблема в том, что они завалены ходатайствами и им катастрофически не хватает людей. Поэтому они ищут любой предлог, чтобы отказать. Чтобы вы имели представление о масштабе происходящего, скажу вам, что из примерно пятисот случаев апелляции, поступивших к ним в прошлом году, в апелляционный суд отправили только тридцать. Вот такие дела.
Ева была не в курсе статистики, но если сказанное Купером — правда, то картина получалась удручающая. Интересно, как же ему удавалось справляться при таких плачевных шансах?
— А вы что-то можете сделать?
Он устало кивнул:
— В основном нам приходится выполнять за Комиссию их работу. Мы приносим им доказательства на блюдечке. Именно это мы сейчас стараемся делать для Фаррелла. Но если нам не разрешат пересмотреть вещдоки, по какой бы причине они не сочтут, что это не имеет смысла делать, «новые убедительные доказательства» взять будет неоткуда, и нам откажут. Получается замкнутый круг, черт бы его побрал. Никакой возможности справиться с этой дерьмовой системой уголовного правосудия. — Он стукнул кулаком по столу.
— Насколько я понимаю из того, что говорят, у нас есть несколько недель, чтобы предъявить что-то новое, перед тем как они примут решение по ходатайству Шона.
В глазах Купера мелькнуло отчаяние, и ей вспомнились слова Дюрана, когда он задал ей вопрос: «Вы верите в правосудие?». Она ответила утвердительно, но это был непродуманный, автоматический ответ. Система правосудия далека от совершенства. По всей видимости, в случае Фаррелла был обоснован хотя бы судебный пересмотр доказательств. Но без сотрудничества с полицией Уилтшира его единственной надеждой оставалась Комиссия по пересмотру уголовных дел. Если исходить из того, что сказал Купер, и из той информации, которую она сама выудила из средств массовой информации, этот вариант тоже не слишком-то обнадеживал.
Ева направилась к двери, но потом обернулась, чтобы взглянуть Куперу в глаза. Ей нужно было кое-что прояснить для себя, хотя бы ради удовлетворения собственного любопытства.
— Последний вопрос. Вы действительно верите, что Шон Фаррелл невиновен?
Казалось, он удивился вопросу.
— Да, конечно. — Ответ был быстрым и решительным, однако он ее не удовлетворил.
Но прежде чем она успела сказать что-то еще, открылась дверь и вошла София с кофе для Купера и бумажным пакетом. Журналист поспешно затушил сигарету в пустой чашке, стоявшей рядом с ним на столе, и поднялся.