Кажется, она все-таки не сова, а что-то вроде козодоя или птицы поту. Выпученные глаза, огромный лягушачий рот — выглядит уморительно, конечно. Но не дай бог встретить такое где-нибудь ночью в лесу.
— Как знать, как знать, — протянул заяц. — Как по мне, всяко лучше, чем всю жизнь просидеть на магическом поводке.
Ну да, а убивать ребенка — это по-твоему «нормальный вариант»? Такие поступки сделают тебя чудовищем и без всякой магии. Все-таки есть границы, которые лучше не переходить, даже если на кону свобода. К тому же, если здесь существует магия, наверняка найдется и обходной путь. Да и девочка показалась мне вполне вменяемой.
— Так тебя здесь никто и не держит, — холодно ответила сова, принимая нормальное положение. — Хочешь на волю — бросай это тело и возвращайся обратно в Изнанку. Мы только рады будем!
— Ну, это тривиально, — за неимением рук, заяц махнул ухом. — Если уж уходить, то красиво, с фейерверками, музыкой и предсмертными хрипами врагов. А суицид — это развлечение для слабаков. Правильно я говорю, а малец? — обратился он ко мне.
— Я никуда не собираюсь уходить, — хмуро ответил я, разминая руки и ноги. — И точно не собираюсь действовать по чужим указкам. По крайней мере, пока сам не пойму, что здесь происходит.
— Да жесть здесь происходит, даже не сомневайся, — вздохнул заяц. — Но никто из этих жополизов не хочет признавать очевидных вещей. А я что? Я просто предлагаю разные варианты. Как будто у нас есть какой-то выход. Малявка-то в любом случае подохнет!
Внезапно кошка, до сих пор мирно дремавшая на подушке, молниеносно переместилась и оказалась прямо позади зайца. В одно мгновение она впечатала его мордой в стол, оставив на деревянной поверхности вмятины от его рогов. Выпустив острые когти, Марта поднесла их к брюху несчастного фамильяра, ясно давая понять, что любое лишнее движение — и в его странном теле появятся дополнительные «карманы».
— Если тебе хватает мозгов и времени, чтобы строить заговоры против Хозяйки, лучше подумай о том, как нам ее спасти, — прошипела она. — А если я еще раз услышу, что ты пытаешься влезть в голову кому-нибудь из новичков, то вскрою тебя, как банку с тунцом! И плевать на последствия. Тебе все понятно?
Заяц не успел ничего ответить: входная дверь распахнулась и в комнату вошла наша рыжеволосая хозяйка. Если бы я следил за фамильярами чуть менее пристально, то наверняка пропустил бы момент, когда кошка попросту растворилась в воздухе и через мгновение снова оказалась на подушке.
— Марта, что происходит? — безумный маневр питомца не ускользнул от глаз девочки. — Ты опять приставала к Оскару? Ну, что вы там опять не поделили? Новенького обсуждаете? Сколько раз я просила вас не ссориться по пустякам?
Кошка нехотя поднялась с подушки, подошла к учебной доске, что висела над кроватью и нацарапала когтем какой-то сложный символ, напоминающий человека, склонившегося на одно колено. Иероглиф? Ага, значит средство общения с хозяйкой у них все-таки имеется. Это нужно иметь в виду. Вполне возможно, что грамотность — это важнейший для моего выживания навык.
— Извинения приняты, — девочка устало закатила глаза. — Но постарайся в следующий раз решать вопросы каким-нибудь другим способом, ладно? Насилие плохо влияет на атмосферу в коллективе, знаешь ли.
Марта бросила испепеляющий взгляд на Оскара и снова вернулась на свое излюбленное место, свернувшись клубочком.
Похоже, этот ушастый придурок здесь всех напрягает. И как они его вообще терпят? Какой-то гибрид зайца и… даже не знаю, кого. Быка? Заебык. А что, ему идет.
— Ладно, на чем мы там остановились? — вздохнула девочка. — Ах да, полет!
Она достала из кармана кожаный мешочек, развязала шнурок и посыпала меня сверху какой-то золотистой пылью. Сам контейнер при этом завис в воздухе, словно законы гравитации не имели над ним никакой власти.
— Ну вот, так должно быть гораздо легче. Попробуй теперь поработать крыльями.
Не ожидая ничего особенного, я снова «взмахнул ушами», и меня тут же подбросило вверх, будто пушинку. Потеряв ориентацию в пространстве, я стал беспорядочно барахтаться, пытаясь стабилизировать полет. Но каждое движение крыльев придавало мне такое ускорение, что я сразу же во что-нибудь врезался — сперва в полку с книгами, затем в стену, а потом лампу-медузу, которая отскочила к самому потолку, будто мяч, и стала судорожно махать плавниками, пытаясь вернуться на свое место.