Крамер всем своим видом выражал недовольство, что я тут смею ему перечить. Зато Эллочка не скрывала ликования.
— И когда всё это…? — обречённо спросила я.
— Послезавтра, — вклинилась Эллочка. — С утра должны привезти первую партию листовок, и я сразу вам передам.
— Нет! Послезавтра у нас критические дни! — вырвалось у меня. — Мы не сможем!
Крамер ошарашенно на меня уставился. И тут до меня дошло… Боже, я сказала это вслух?!
— То есть… у нас тарификация послезавтра, — залепетала я, страшно краснея, — это просто… просто крылатое выражение… то есть профессиональный сленг…
Мне стало дурно. Ещё и Крамер таращился на меня, как на ненормальную, таращился и молчал.
Эллочка тоже скосила в мою сторону взгляд, полный злорадства. Потом вымолвила:
— Ксения Андреевна, так в эти… хм… дни у вас самый наплыв клиентов. Это наоборот хорошо. Будете вместе со счетами давать наши листовки. Правда ведь, Илья Сергеевич?
И он с ней согласился!
***
Через день, с самого утра, как и ожидалось, нас с головой накрыл аврал под названием «тарификация». От эпитетов я теперь старалась воздерживаться даже в разговоре со своими девочками.
До обеда мы выставляли счета беспрерывно, а после обеда к нам заявилась Эллочка и с самым с деловым видом начала раздавать указания. Следом за ней семенил какой-то паренёк, держа в руках огромную коробку, набитую листовками.
— Вот вам рекламные материалы. Первая партия. Пять тысяч листовок. Куда поставить?
Мне хотелось отправить Эллочку вместе с материалами к чёрту, но этот бедный паренёк с коробкой, казалось, сейчас лопнет от натуги. У него даже узловатая жилка на покрасневшем лбу выступила.
Я кивнула на ближайший к нему стол.
— Так, пчёлки! Листовки вручаете клиентам. Рассказываете что к чему, расписываете, какие у нас шикарные услуги. Ясно? — красуясь, командовала Эллочка.
Девочки мои смотрели на неё как на лютого врага. Она даже занервничала, да и командный тон куда-то подевался.
— Ну, вы разберётесь.
Оставив нам свои чёртовы листовки, она упорхнула.
— Девочки, будем просто прикладывать листовки к счетам, — немного успокоила я своих, а то они уж очень приуныли. — Ну а какие у нас шикарные услуги пусть Элла Марковна сама расписывает.
На том и порешили.
На ближайшей планёрке Крамер не забыл, поинтересовался, как мы воплощаем Эллочкину идею.
— Делаем, — буркнула я и всем своим видом показала, что по этому поводу думаю.
Однако на моё сердитое «делаем» он лишь улыбнулся, буквально краешком губ, но явно был доволен.
В конце концов раздали мы эти чёртовы листовки, а когда покончили и со счетами, то почти радостно выдохнули: до следующего месяца можно слегка расслабиться.
А спустя пару дней Крамер вызвал меня к себе.
В этот раз я ничего дурного не ожидала. Всю неделю мы трудились как рабы на галерах, ни в какие неловкие ситуации я больше не попадала. Так что опасаться было не из-за чего.
Наоборот, шла к нему с волнением в груди, странным, но приятным. Потому что все последние дни, когда мы с ним случайно встречались перед офисом, в коридоре или в буфете, его взгляд непременно останавливался на мне и как будто обволакивал. И от этого взгляда становилось горячо, неуютно и немного радостно.
Да, я определённо ничего плохого не ждала. И напрасно…
45
Илья
Крамер постоянно ловил себя на том, что, чем бы он ни занимался, исподволь думает одно и то же: а что сейчас делает Ксения Андреевна? И если на работе он ещё мог отогнать эти непрошенные мысли, сосредоточившись на каком-нибудь деле, то вечерами… вечерами было плохо.
Было плохо ещё до корпоратива, а после — совсем невмоготу.
Додумалась же она явиться в том самом сарафане! Крамер подозревал, что специально. Только вот зачем? Дразнит? Провоцирует? Намекает? Как сложно всё!
Но от одного вида его сразу повело, и весь вечер он сидел как под гипнозом. Не в силах глаз отвести, не в силах расслабиться и отдохнуть с коллегами.
Он даже тост толком не смог произнести, когда Котов попросил, хотя косноязычием сроду не страдал. Выпивал, закусывал, что-то отвечал — по инерции.
Последнее время Крамер представлял Ксению Андреевну в разных нарядах и даже без, но самой частой фантазией был этот самый злополучный сарафанчик. В таком виде он её впервые встретил, узнал и запомнил.