Министр порядка требовал денег, чтобы построить на пустыре новый полицейский участок. Потому что на этом пустыре по выходным ткачи дерутся с оружейниками.
- Они уже лет двести дерутся, - жаловался министр порядка. - Но теперь ткачей становится все больше, а оружейники уже с ножами приходят. А вот построим участок, драться станет негде, и будет порядочек.
- Чепуха! - возразил глава правительства. - Пустырей много, другой найдут. Лучше я вот что сделаю: возьму и отменю своим ткачам выходной день. Придут оружейники на пустырь - а драться не с кем. Ткачи все на работе.
- Да вы что! - замахал руками министр порядка. - Если рабочие без выходных останутся, они весь город разнесут, с ваших мануфактур начиная. И тогда я ни за какой порядок не ручаюсь.
Барламенд зашумел, заспорил с новой силой и спустя час пришел к выводу: лучше пусть себе дерутся, лишь бы нас не трогали.
Когда запросы министров иссякли, когда все барламендарии уже устали и сорвали голоса, пришел профессор Ифаноф и попросил денег - пять тысяч.
- О чем речь! - просипел министр финансов. - Если Барламенд не возражает, то дам, мне не жалко.
Барламендарии не возражали, только для порядку немного поспорили шепотом.
И тут в заднем ряду поднялась значительная фигура министра войны. Все заседание он мирно дремал, набираясь сил для своего часа, и вот этот час настал.
- У меня будет ряд вопросов к досточтимому профессору, - произнесла значительная фигура артистическим голосом. - Прежде всего, не будет ли досточтимый профессор столь любезен дать нам разъяснения по поводу как причин, побудивших его обратиться в Барламенд с просьбой о ссужении ему упомянутой суммы, так и целей, в коих он, профессор, намерен использовать эту сумму, если таковая будет ему выделена?
- Объясняю, - сказал профессор. - Деньги нужны для хорошего дела. Принцессы у нас затеяли шить себе платья. Вот, нужно купить еще ниток, ножниц, иголок, наперстков. И материи разной побольше. Пусть шьют.
Министр войны выслушал ответ, поднял левую бровь, сделал паузу и сказал:
- А не будет ли досточтимый профессор столь любезен объяснить, какими такими соображениями он руководствовался и из каких посылок исходил, когда определил размер необходимой для его целей суммы, каковую он просит сегодня у Барламенда, именно в пять тысяч и ни одним грошем больше либо меньше того?
Профессор понял уже, к чему эти все вопросы. Лучше самого министра войны понял. Но выхода не было, пришлось ответить и на второй вопрос, и на третий, и на пятнадцатый, и на сто пятнадцатый... Сто пятнадцатый вопрос звучал так:
- А не будет ли досточтимый профессор любезен удовлетворить наш естественный интерес относительно того, каким предположительно образом повлияет выделение ему суммы в пять тысяч из государственной казны на погодные условия в западных районах Здраны?
За окном стояла ночь, барламендарии спали в креслах, каждый примостив голову на плечо соседу. Глава правительства изо всех сил таращил усталые глаза, чтобы они не захлопнулись.
- Простите, - сказал он, - я прерву вашу интересную беседу. Заседание пора закрывать. А знаете, профессор, плюньте вы на эти пять тысяч. Пусть ваш завхоз завтра ко мне приедет с телегой на склад, я ему сколько угодно ниток и материи дам. Мне все равно девать некуда.
- Так нечестно! - возмутился министр войны.
- Все честно, - ответил глава правительства и позвонил в колокольчик.
Барламендарии заворочались, запотягивались, послышались зевки.
- Господа! Пока я не закрыл заседание, хочу предупредить, если так пойдет, то скоро нам придется заседать круглосуточно. Давайте лучше обсуждать только государственные вопросы. А деньгами распоряжаться - на это министр финансов есть.
- Правильно! - бурно поддержали главу барламендарии. - У нас горлы... горла... глотки у нас не железные! - и вынесли соответствующую резолюцию.
У министра войны от грусти не было сил возражать.
- Ну вот, - шепнул глава правительства профессору, когда все расходились. - Теперь если что - прямо к министру финансов обращайтесь.
- Спасибо, - ответил Ифаноф.
А сам подумал, что главные беды еще впереди.
ЛИРИЧЕСКОЕ ОТСТУПЛЕНИЕ
(Стихи, сочиненные Журигом)
В весеннее время, в безветренный день,
На крыше сидел молодой воробей.
Ему надоело сегодня парить,
Решил он сидеть и ногами болтать.
Другой воробей на дороге стоял
И под ноги очень серьезно смотрел.
Хотел воробей научиться ходить
И думал, с какой ему лапы шагнуть.
А третий взлетел воробей в небеса
И, крылья раскинув, глядел с высоты,
И думал он гордо: "А ну их совсем.
А может, я просто некрупный орел..."
Глава 14
История хулиганского королевства
Урок политики всегда проходил в классе. На стене висела политическая карта Бланеды. Профессор Ифаноф рассказывал:
- Пятнадцать лет назад умер великий анклийский король Яжа пятый.
- Мой дед! - шепнул на весь класс Журиг.
- Правильно. Дочь Яжи Пятого вышла замуж за короля Тании.
- Моя мама!
- Вот, а кроме Журиговой мамы, у короля были еще два сына-близнеца. Яжа Шестой и Яжа Седьмой. И когда отец их умер, то Шестому суждено было взойти на престол, а Седьмому, который был младше брата на десять минут, всю жизнь оставаться принцем.
Ветя и Фидя пересели с задней парты на переднюю, чтобы лучше слышать.
- И вот наступает день коронации, - продолжал профессор. - И тут выясняется, что оба принца Яжи - Шестые. То есть один-то, конечно, Седьмой, но не признается, и никто в целой Анклии не может его отличить. Оба рыжие и голубоглазые, каждый называет брата самозванцем. Приехала из Тании сестра, но и она руками развела. Помню, говорит, у одного должна быть родинка под мышкой, но у какого - забыла. Что делать? Отложили коронацию раз, другой. А потом один из братьев пропал неизвестно куда. Что ж, подумали придворные, пропал так пропал, сам виноват, в другой раз пропадать не будет. И короновали того, который остался.
Проходит год. Правит король, как умеет. А умеет он, прямо скажем, не очень, крестьяне, того и гляди, забунтуют. И вдруг по стране пошел слух: брат-то короля нашелся! Его-то на острове в тюрьме держали, а он сбежал и теперь собирает всех, кто за справедливость, потому что он и есть настоящий Яжа Шестой. Кто его видел, говорят, точная копия короля, который на монетах отчеканен. А когда законный король займет престол, то все крестьяне получат землю, потому что король этот знает сам, почем фунт лиха.
И пошел народ к объявившемуся королю, и началась крестьянская война. Неизвестно, чем бы все кончилось, если бы вражественные Анклии страны не стали ей в этот момент дружественными и не прислали свои войска на борьбу с крестьянами. Крестьянская война - вещь заразная, это все короли знают. Победят крестьяне в Анклии, а во Врандзии на них посмотрят - и тоже захотят. И в Идалии захотят, и в Кермании. Что тогда с королями будет? А так короли прислали в Анклию войска и крестьянскую армию разгромили.
Остатки армии крестьянский король увел на север, в Жотландию. В этой холодной скалистой стране не было людского жилья, только развалины древних крепостей. Пришельцы поселились в землянках, в пещерах. Но чем жить? Хлеб посадили - не растет. Овец разводить - так их в пути съели. Многие крестьяне не выдержали, вернулись на милость анклийского короля. Кто выдержал занялся хулиганством. Крестьянский король стал королем хулиганским.
Прошло с тех пор тринадцать лет. За это время обстановка с хулиганством на Бланеде сильно изменилась. В каждой стране теперь в лесах обитают хулиганские шайки, а атаманы их подчиняются жотландскому королю. Кто не подчиняется, тех выгоняют из хулиганского братства, и полиция с теми легко справляется. Записаться в хулиганы стало очень сложно, а чтобы стать атаманом, надо окончить Жотландский Институт Хулиганства, изучить там хулиганство дорожное, лесное, морское. Говорят, даже есть секретная кафедра воздушного хулиганства. А король Жотландии теперь один из самых могущественных королей, хоть другие короли и стыдятся это признавать.