Я судорожно вздохнула и обняла его в ответ.
Если бы всё было так просто, Или…
— Давай полетим, — сказала я вслух. — Хочу увидеть поезда с высоты.
— Хорошо, — он едва ощутимо прикоснулся губами к моим волосам. — Мы вернёмся к этому разговору, когда ты будешь готова.
Я только улыбнулась в ответ, пряча грусть и сомнения.
Никогда не считала себя склонной к противоречиям, но сейчас слишком запуталась в собственных эмоциях и чувствах, как рыба в сети. И от этого на сердце становилось больно и пусто.
13
Дракон был прекрасен.
Мне раньше приходилось видеть мельком селенити, получившегося от скрещения с Ледяным драконом. Так что, некоторое представление о них у меня было. Но всё же мои сородичи, как бы ни разбавляли свою кровь драконьей, оставались пернатыми змеями — правда, с разными вариациями способностей и степенями пернатости. Например, мой кровный родитель мог похвастаться длинными перьями только вокруг головы и на хвосте. Зато что это были за перья! Огромные, цвета ртути и киновари, с радужным отблеском… не зря он считался одним из лучших экспериментов по скрещиванию, не зря.
Только вот, несмотря на всю свою красоту и могущество, он оставался низшим фомором. А значит — немного сновидением.
Природа же драконов совершенно иная. Они были созданы воплощениями стихий, этим всё сказано. Так что там, на крыше Дворца, передо мной предстал оживший лик Льда: сверкающий переливами граней, завораживающий пленённой мощью стремительной воды, звучащий в совершенно неподражаемом, прелестном ритме.
Он был самым прекрасным, что я видела в своей жизни. От этой красоты хотелось задохнуться. Мне в буквальном смысле стало тяжело дышать, сердце зашлось в шальном, неправильном ритме, и дракон обеспокоенно посмотрел на меня своими сияющими глазами, неловко переминаясь с ноги на ногу.
Я ободряюще улыбнулась в ответ.
— Ты просто слишком красивый, — сказала я. — Это вообще законно?
Морда у дракона приобрела одновременно смущённое и ехидное выражение. Он тихо фыркнул, встряхнулся, как мокрый пёс, и приглашающе подставил мне крыло.
Разумеется, отказываться я не стала.
Он взлетел плавно, осторожно, явно оберегая такую пугливую меня. Вокруг замерцали защитные сферы, притом немного даже чересчур плотные. Зачем летать, если не чувствуешь обжигающих порывов ветра? Это же как растворимый кофе или детское шампанское: на вид то же самое, но по сути совсем, совсем не то…
Я ничего не сказала, но он как-то понял. И в следующее мгновение заложил крутой, совершенно сумасшедший вираж, параллельно опуская все щиты, оставляя лишь колдовство, не позволяющее мне упасть.
И ветер ударил в лицо, разметав опостылевшую причёску Дайяны, выбив дыхание, вернув ощущение настоящего полёта, а не жалкой подделки.
— Давай за поездами! — крикнула я. — Это же самое интересное!
Или послушался. Он больше не сдерживался, не старался под меня подстроиться, а просто летел — свободно и радостно, так, как положено крылатому. Мы неслись сквозь чернильную ночь, догоняя и обгоняя поезда, ныряя сквозь воздушные потоки, упиваясь светом магических огней и подмигивающих с неба звёзд. И я ощущала себя просто непозволительно, неуместно счастливой. Кажется, хохотала; кажется, кричала радостно, стараясь перекричать ветер… Я потерялась во времени. И в реальности. Не знаю, сколько это всё продолжалось, прежде чем мы снова опустились на крышу Дворца.
Или снова обернулся в человеческую форму; глаза его сияли. Мы шагнули друг ко другу, будто привязанные.
“Нельзя! — отчаянно кричала разумная моя часть. — Ты не должна позволять себе такие вещи. Ты — не Дайяна! Это запутает всё во много раз сильнее!”
Но я положила ладонь ему на грудь, слушая биение сердца, и поняла, что ничего не могу сделать с самой собой. Что сойду с ума, если не поцелую его вот-прямо-сейчас… Я…
— Мой принц! — этот знакомый голос прозвучал очень кстати.
Либо очень некстати. Тут как посмотреть. В любом случае, появление Дина Ртутного уберегло меня от очень, очень больших глупостей. Только вот, увы, ощущать благодарность в тот момент у меня не слишком-то получалось.