Пока Хотару искала Хару по дворцу, тот запасся всевозможными ингредиентами и добрался до кухни с котлом. Специального у него не было, но почём знать, что этот не подойдёт?
Этажом выше в соседнем крыле его отец Джунъичи проводил совет с людьми и другими тэнгу. Те жаловались, что один за другим даймё начинали подозрительно вести себя, иначе общались, принимали странные решения, отдалялись от своих близких, будто в них вселилась нечисть. О даймё Хонда и вовсе последние пару недель никаких вестей, хотя его сыновья говорили, что отец просто занят и вскоре встретится с остальными. Но не только с ним происходили странные вещи, поэтому остальные даймё забеспокоились. На совете также присутствовал Масао, старший сын Джунъичи, который в отличие от отца к людям относился настороженно.
Ничего не знающий об этом Хару ликовал на кухне, скакал вокруг котла, из которого получил небольшой шарик, по форме напоминающий пилюлю из историй Хотару. Смешав кучу продуктов и лекарственных трав, он получил пилюлю бессмертия! Хару ни на мгновение не задумался, что странная масса просто случайно приняла форму шара.
— У меня получилось, получилось! Хотару-онэчан!
Его пепельные волосы, которые несколько дней не расчёсывали, спутались и образовали колтуны, Хару не потрудился завязать их лентой, и так сойдёт. Резким движением руки отодвинул дверь в сторону и собирался уже мчаться на поиски Хотару, но успел только выскочить в коридор. Он совсем забыл потушить огонь под котлом, а тот вдруг резко поднялся чуть ли не до самого потолка, охватывая деревянные столы пламенем.
Некоторые тэнгу, как и другие ёкаи, могли обладать различными способностями, в том числе управлять элементами. То ли Хару вдруг на радости открыл в себе дар, то ли чья-то ещё невидимая сила вмешалась, однако котёл вдруг взлетел и пробил потолок. Бам-бам! Один удар о стену, хруст, визг. Он пробивал все стены, пока не долетел до зала совета, где вдруг взорвался. Содержимое горячими комьями с хлюпаньем разлетелось в стороны, попадая в присутствующих и людей, и тэнгу, обжигая их и издавая пар. Зал наполнил неприятных запах горелого с примесью горьких лекарственных трав.
— Хару!
Отцу даже гадать не надо было, чьи это проделки. Кто ещё мог стать виновником сего, как не бестолковый младший сын, тем более один раз тот уже сжёг кухню.
— Ой…
Переполненный гневом крик Джунъичи донёсся до Хару, от взрыва валявшегося этажом ниже, заставил сжаться в ещё более напуганный комочек. Младший тэнгу виновато потупил свои красные глаза, как будто бы отец сейчас видел его, но быстро пришёл в себя и вскочил на ноги.
— Отец, я не виноват! Я всего лишь…
Со свистом у его лица пролетело ослепительно белое перо, словно стрела, и вонзилось в стену. Своими оправданиями Хару лишь выдал своё местоположение. Он сглотнул и помчался по коридору, по дороге крича:
— Хотару-онэчан, Мию-онэчан спасите, помогите, я не виноват!
Только Хару отрывал ногу от земли, как в это место попадало острое перо, те уже дорожкой следовали за беглецом. Ором бестолковый тэнгу только помогал найти его.
— Отец, не надо! — продолжал кричать он, как вдруг со всей силы врезался в чью-то широкую грудь. На плечи Хару опустились сильные руки, помогая юноше устоять на ногах, и не позволяя никуда более сбежать.
— Ай, — жалобно протянул Хару и поднял голову.
Перед ним стоял молодой господин, уже сложившийся. Хотя пепельные волосы и были распущены, как у Хару, висели они ровно и аккуратно, идеально выпрямленные и расчёсанные, ни одного колтуна, а при свете из окна отливали ослепительной белизной. Хару ещё по белому кимоно с чёрно-красным узором в виде перьев и листьев, украшенным золотыми и красными крапинками, догадался, что столкнулся с кем-то из семьи, но в лицо взглянул со страхом. Глаза Масао оказались не столь яркими, как у Хару, а скорее имели цвет адзуки, и сейчас сердито щурились и сверлили младшего брата взглядом.
— Хару, — голос Масао звучал очень спокойно, что пугало ещё сильнее, чем злобный крик отца, — ты помешал совету.
Хару бы сейчас с радостью этажом ниже провалился или улетел подальше, как злосчастный котёл.
— Ты понимаешь, что ты натворил?
Голос брата не дрожал, не повышался, но даже так Хару отчётливо слышал нотки недовольства.
— Я… мне очень жаль.
Он сглотнул, не в силах подобрать оправдание. И что ему сказать? «Я хотел, чтобы наша семья жила вечно»? Хару понимал, что подобные советы важны для его отца и всего рода тэнгу. Хотя сам он и не разбирался в этом, но за всю историю практически не существовало случаев, когда люди и ёкаи жили в мире и согласии, ещё и помогали друг другу, а не пытались убить, будь то охота на нечисть или просто человек на ужин. А он всё испортил.
Хару не стал оправдываться, лишь понурил голову и виновато посмотрел в пол, не пытаясь сбежать.
— Вот ты где, — за спиной раздался сердитый голос отца. Хару вздрогнул и чуть не рванул вперёд, как вдруг руки старшего брата сильно сжали его плечи, не давая сдвинуться ни на шаг.
— Отец, не убивайте! — жалобно заскулил младший тэнгу и зажмурился.
Провалиться сквозь землю или улететь, провалиться сквозь землю или улететь… Стать птицей и улететь! В глазах цвета киновари вспыхнули озорные искорки, Хару начал превращаться, чтобы сбежать от гнева отца, как вдруг всё его тело сковало. Взглядом перепуганный тэнгу метался из стороны в сторону, но не мог сделать ни шагу, даже просто пошевелиться не удавалось. Губы онемели и не поддавались, Хару не издавал ни звука, только дрожал и в ужасе смотрел на брата.
Масао тяжело вздохнул и убрал руки с его плеч, взъерошил и без того растрёпанные волосы. Держать не было смысла, теперь Хару не мог сбежать. Красные ленты связали его руки, ноги, шею. Кусочек ткани стал заметным лишь на несколько мгновений, но как только Хару моргнул, ткань исчезла. Никто не развязывал ленты, те лишь стали невидимыми, перестали быть материальными. Заметной осталась лишь одна — та, что отец завязал Хару на лбу. Бедный тэнгу всё ещё не мог пошевелить губами, оставалось только гадать, что теперь его ждёт. Вдруг он краем глаза заметил, что его ноги остались в переходной форме. Птицей Хару не успел обратиться, но и человеком не остался. С удивлением вместо человеческих он обнаружил три толстых длинных пальца с заострёнными когтями, как у птицы, но говорить не мог, поэтому все жалобы пришлось оставить при себе.
— Масао, приведи мать и сестёр, — строго сказал Джунъичи, лица которого Хару не видел.
— Отец, что вы намереваетесь делать?
— Приведи мать и сестёр, — ещё более сердито повторил тот, не собираясь ничего объяснять.
Масао кивнул головой и удалился, оставив Хару и отца наедине.
— Я устал терпеть твои выходки, Хару, избаловала тебя мать, — отец вздохнул. — Я преподам тебе урок, который ты запомнишь надолго.
После этого он замолчал. Хару говорить не мог, поэтому не дал ответа, а Джунъичи продолжать не собирался. Оставалось лишь гадать, как отец собирался наказать его. Не оставит же вот так стоять несколько месяцев? Время шло, Хару продолжал стоять неподвижно, разглядывая стены и высматривая трещинки — а чем ещё себя занять? Отец прохаживался по коридору за его спиной, но в поле зрения не попадал. Что за решение он придумал, раз избегал смотреть в глаза младшему сыну?
Вскоре звук торопливых шагов донёсся с другой стороны дворца — это мать летела на помощь ребёнку. В следующий миг она кинулась к сыну на шею, прижала его к себе покрепче, поглаживая по спине.
— Хару? — позвала мать, обеспокоенно взглянув на него. — Почему ты не реагируешь?
Тот лишь шевелил глазами, тогда Асами резко перевела взгляд на мужа.
— Почтенный супруг, как это понимать?!
Они друг друга стоили. Если Хару боялся отца в гневе, то Джунъичи пугала его же собственная жена.
— Я всё решил, Асами, — твёрдо сказал он.