На адвоката надели непроницаемый полотняный мешок – чтобы ненароком не засветить этого ценного свидетеля. Ввели его в здание под ручки, спустили на лифте в подземное хранилище… И только здесь, когда в помещении остались все «свои» – не считая строго проинструктированного старшего менеджера, – с Коша наконец сняли полотняный мешок…
Один ключ от ячейки нашли в замшевом футлярчике в личном сейфе Венглинской в Мозжинке: убийца (или убийцы), по-видимому, ничего о нем не знали. Другой ключ – у адвоката. Третий – без него ячейку нельзя было вскрыть – банковский. Поначалу имелось опасение, что придется-таки курочить, вскрывать эту самую депозитную ячейку. Но Кош сказал, что Лариса сообщила ему в с ю комбинацию из восьми цифр и показала – в среду, когда приезжала в офис – несколько фотоснимков человека, которому она впоследствии предполагала передать свой ключ. И который затем, спустя еще несколько дней, если бы сама Венглинская после поездки в Киев не переиграла все и не нашла другую кандидатуру, должен был стать посредником в переговорах с неизвестными Аркадию Кошу лицами…
На фото, заснятых – скрытно, без ведома хозяина запечатленной на снимках физиономии – в конце прошлого года в Крыму, был не кто иной, как Владимир Мокрушин.
Открыли депозитную ячейку – процесс вскрытия заснял фээсбэшный сотрудник на видеокамеру. Другой сотрудник, являющийся по специальности взрывотехником, проверил «бокс» на наличие взрывчатых веществ. Таковых, как и предполагалось, в ячейке не оказалось. Акинфеев, надев белые нитяные перчатки, осторожно взял из рук взрывотехника продолговатый металлический ящик – он оказался довольно легким – и, кивнув Шувалову, удалился вместе с ним в клиентское помещение, где в данный момент, кроме них, не было ни единой живой души.
– Открывай, Анатольич!
– Так… интересно, что там?..
Когда Акинфеев открыл депозитный ящик, они поначалу испытали острое разочарование (предполагалось, что улов будет существенней, что сам товар будет представлять из себя нечто более объемное, нежели то, что они обнаружили в «боксе»)…
Это был конверт. Обыкновенный почтовый конверт в половину листа формата А4. Без надписей и почтовых марок. Правда, тщательно заклеенный…
Акинфеев аккуратно взрезал его острым перочинным ножом.
Потом кончиками пальцев – хотя и был по-прежнему в перчатках – выудил из конверта сложенный пополам лист.
Осторожно развернул его и положил на полочку перед собой так, чтобы и Шувалову было удобно прочесть это довольно странное послание.
Текст был набран компьютерным способом и распечатан на принтере; буквы крупные, так что не пришлось даже напрягать зрение.
Текст найденной в ячейке записки гласил:
«ПЛАНИРУЕТСЯ МОЩНАЯ АКЦИЯ ПРОТИВ СТРУКТУР И ИНТЕРЕСОВ ГАЗПРОМА. ОПЕРАЦИЯ ТЩАТЕЛЬНО ПРОДУМАНА И ПОДГОТОВЛЕНА. ДЕНЬГИ НА ЕЕ ОСУЩЕСТВЛЕНИЕ ПРОПЛАЧЕНЫ, ПРОЦЕСС – ПОШЕЛ.
МЕРОПРИЯТИЕ ВКЛЮЧАЕТ В СЕБЯ АКТИВНЫЕ СИЛОВЫЕ МОМЕНТЫ. ВОЗМОЖНЫЙ УЩЕРБ – МНОГИЕ МИЛЛИАРДЫ ДОЛЛАРОВ, А ТАКЖЕ НЕ ПОДДАЮЩИЕСЯ УЧЕТУ ИМИДЖЕВЫЕ ПОТЕРИ ДЛЯ ГАЗПРОМА И РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ.
НАЧАЛО НАМЕЧЕНО НА 15 ИЛИ 16 ИЮЛЯ С.Г.
С РИСКОМ ДЛЯ ЖИЗНИ МОЖЕМ СООБЩИТЬ ИНФОРМАЦИЮ, ОБЛАДАЯ КОТОРОЙ РОССИЙСКИЕ СПЕЦСЛУЖБЫ СПОСОБНЫ ПРЕДОТВРАТИТЬ ГУБИТЕЛЬНУЮ АКЦИЮ. ЛИБО – МИНИМИЗИРОВАТЬ ПОТЕРИ ДЛЯ КОНЦЕРНА И СТРАНЫ.
ЦЕНА ВОПРОСА – 50 000 000 $. ПРОПИСЬЮ: ПЯТЬДЕСЯТ МИЛЛИОНОВ ДОЛЛАРОВ США.
ДАЛЬНЕЙШИЕ ИНСТРУКЦИИ ПОЛУЧИТЕ ОТ ПОСРЕДНИКА…»
Рейндж, чтобы не сойти с ума, перепробовал множество занятий: играл в шахматы – вслепую, в уме, потому что доски и фигур он не имел, читал вслух известные ему стихи и придумывал собственные (получались дрянные стишки, в основном матерные), орал во всю глотку песни из репертуара Высоцкого и отжимался по многу раз от мягкого, рыхлого пола…
Когда в «сурде» прозвучал мужской голос, он поначалу даже не поверил: подумал, что у него начались слуховые галлюцинации.
– На выход, Мокрушин! – громыхнуло откуда-то из тошнотно-кремовых далей. – Проследуйте в дверь… открыто!!
Он обернулся и тупо уставился на дверь. Оказалось, что она – дверь – и вправду распахнута настежь. Рейндж изумленно поскреб заросший щетиной подбородок – ну и ну, может, она открыта уже давно?.. А он, сущий идиот, просто этого не замечал?
– Быстрей! – поторопил его голос. – Нет времени на разные спектакли!
Мокрушин, громко сглотнув, перешагнул через низкий порожек. Он оказался в коридорчике длиной в четыре или пять шагов. С тихим жужжанием у него закрылась за спиной дверца проклятой «сурды». Он прошел вперед, ощупал пальцами дверной проем… Ни фига, попробуй-ка открой, если нет дверной ручки и вообще не за что ухватиться!