- Тебя, кого же еще? Во-первых, ты полицейский, а во-вторых, все это началось сразу же после того, как ты предложил мне поиграть в секретных агентов.
- Я не предлагал тебе поиграть в секретных агентов, - с легким раздражением произнес Ляо. - Может быть, для тебя это и игра, а я забочусь о безопасности своей страны, и, возможно, не только своей страны.
- Кстати, о безопасности твоей страны. Ты до сих пор так и не объяснил мне, что здесь происходит. Может быть, если я буду знать, что к чему, мне будет легче понять, кому и зачем потребовалось пугать меня.
Сианон вздохнул:
- Ладно, уговорила. Надеюсь, ты понимаешь что информация, которую я тебе сообщу, строгоо конфиденциальна?
- В самом деле? А я-то собиралась немедленно поместить ее на новый сайт в Интернете.
- Ты можешь хоть к чему-то относиться серьезно?
- Я постараюсь, если ты перестанешь обращаться со мной, как с законченной идиоткой.
- Ненавижу женщин, - вздохнул Ляо.
- И писателей, - напомнила я. - Ладно, колись. Обещаю отнестись к твоей строго конфиденциальной информации со всей подобающей серьезностью.
- Когда я учился в школе в Джакарте, у меня был друг по имени Унтунг, сказал Сианон. - В переводе его имя означало "счастливая судьба". Он сделал головокружительную карьеру, и вскоре после того, как я получил назначение на Бали, мой друг стал советником по вопросы национальной безопасности президента Индонезии. Мы потеряли контакт, и я был крайне удивлен, когда неделю назад официант в ресторане передал мне записку, в которой Унтунг назначал мне свидание в полночь в "Саду многообразия". Меня это удивило, поскольку "Сад многообразия" на ночь закрывается, да и вообще все было как-то странно.
Мы встретились, и Унтунг рассказал мне, что однажды он чисто случайно подслушал разговор двух правительственных чиновников и заподозрил возможность антиправительственного заговора. Вместе со своим другом, полковником службы безопасности, он попытался провести собственное расследование. Им удалось кое-что узнать, но два дня назад его друга убили. Больше он не мог никому доверять. Обратиться к президенту он тоже не мог, поскольку у него не было никаких доказательств. Опасаясь за свою жизнь, он взял отпуск и незаметно исчез из Джакарты.
Унтунг поделился со мной кое-какой информацией, но, к сожалению, не всей. Он объяснил, что должен прояснить кое-какие детали, прежде чем мы сможем выработать окончательный план действий. Мы договорились встретиться через два дня, но Унтунг не пришел. А еще через неделю сумбавские рыбаки обнаружили тело моего друга неподалеку от острова Нуса-Пенида.
- Мне очень жаль, - сочувственно вздохнула я. - Но ты так ничего толком и не объяснил. О каком антиправительственном заговоре идет речь?
- Ты имеешь представление о том, что такое инь и ян?
- Естественно, - пожала плечами я. - Это два противоположных начала, которые, согласно канонам китайской философии, присутствуют во всех предметах и явлениях. Только я не совсем понимаю, какое отношение инь и ян имеют к антиправительственному заговору.
- В балийской философии тоже есть свои инь и ян, - объяснил Сианон. Только они называются каджа и келод. Каджа - это добро, а келод - зло. Они являются отражением противоположности и двуединства всего существующего: неба и земли, чистого и грязного, мужчины и женщины, дня и ночи земли и моря, богов и демонов.
- Я никогда не могла понять только одного - заметила я. - Почему это во всех восточных учениях женщина обязательно попадает в ту же категорию, что зло или грязь, а мужчина неизменно ассоциируется с чистотой и добродетелью.
- Потому что так устроен мир, - усмехнулся Ляо. - Тут уж ничего не поделаешь.
- Интересно, к какой категории относятся писатели детективных романов? задумчиво произнесла я. - Наверняка к той же, что и женщины.
- Я бы отнес их к глубокому келоду, - заметил полицейский.
- А это еще что такое?
- Если келод - это зло, то глубокий келод - это зло в квадрате. Остров Нуса-Пенида, около которого нашли тело моего друга, расположен в самом глубоком келоде. Это место, от которого отвернулись боги. Там обитают лишь демоны и злые духи моря, поэтому балийцы никогда не плавают околоострова.
- А что, интересно, твой друг делал около острова Нуса-Пенида?
- Этот остров имел отношение к заговору. Правительство Индонезии построило там Военный завод и секретную военную лабораторию.
- Самое подходящее для этогоместо, - соглпасилась я. - Полная гарантия того, чито местные жители не станут проявлять излишнее любопытство. И что же производят в этой лаборатории?
- Ничего, - сказал Сианон.
- Ничего? Как это - ничего?
- Ничего стоящего внимания. В основном петарды и фейерверки. Но все это происходит в условиях самой глубокой секретности.
- Петарды и фейерверки? - недоверчиво переспросила я. - В условиях глубокой секретности?
- Вот именно, - подтвердил Сианон.
- Но зачем? Я, конечно, понимаю, что Восток - дело тонкое, но это уже слишком. Зачем правительству строить на острове секретную военную лабораторию для того, чтобы тайно производить петарды и фейерверки?
- Ты же у нас пишешь детективы. Вот и подумай.
Думать особо и не требовалось. У нас в России тоже сплошь и рядом проворачивали подобные штучки. Правда, про сверхсекретный завод по производству фейерверков я пока не слышала. Но все еще впереди.
Однажды со своим испанским приятелем я полчаса спорила о том, чье правительство больше и успешнее ворует. Он считал, что испанское, а я, как и следовало ожидать, патриотично утверждала, что в сфере воровства российские политики оставили далеко позади иберийских социалистов и демократов. Никто не хотел уступать, и в результате мы оба остались при своем мнении. Интересно, если объявить конкурс на самых вороватых политиков, какая страна получила бы первое место?
- Элементарно, Ватсон, - усмехнулась я. - Ваши военные с кайфом разворовывают бюджетные деньги. Все как в России. Странно, что наши ребята до производства фейерверков на секретных объектах пока не додумались, да и то, наверное, потому, что у нас с секретностью плоховато. Если на сверхсекретном заводе вместо оружия станут производить фейерверки, через два дня рабочие завода начнут толкать эти фейерверки из-под полы на улицах, а через неделю средства массовой информации примутся вопрошать о том, куда катится Россия и ее вооруженные силы.
- Вам нет нужды производить фейерверки на секретных объектах, - сказал Ляо. - В России есть ученые высочайшего класса, но возникают проблемы с секретностью. Вам гораздо выгоднее зарабатывать деньги на военных технологиях или на продаже военных тайн за границу. В Индонезии ученых маловата зато секретности - хоть отбавляй. Если рабочий скажет хоть слово - на следующий день и он, и его семья - трупы. Без всякого суда и следствия. Все об этом знают. Так что наши умники из военного ведомства не только тянут из бюджета миллионы долларов на разработку секретного оружия, но и дополнительно подрабатывают, нелегально приторговывая фейерверками.
- Но если все так строго засекречено, как ты говоришь, ты-то откуда знаешь про фейерверки? Может быть, там все-таки производят оружие?
- Во-первых, об этом мне сказал Унтунг. А вовторых, если бы там действительно производили секретные военные разработки, о заводе на Нуса-Пенида вообще бы никто не упоминал. Тем не менее ктото намеренно распускает слухи. Ничего конкретного не говорится, но оппозиционная партия намекает на то, что ведущиеся на острове разработки крайне опасны, и в любой момент может произойти катастрофа, угрожающая жизни тысяч людей.
- Дай-ка я угадаю, - сказала я. - Дыма без огня не бывает. Если катастрофа должна произойти, она произойдет.
- Вот именно, - кивнул Сианон. - Если завод вместе с островом взлетит на воздух, то, во-первых, никто никогда не докажет, что в течение трех лет в секретной лаборатории производили фейерверки, а во-вторых, вина за случившееся целиком ляжет на правительство Индонезии.
- А это означает государственный переворот?
- Ты опять угадала.
- Есть только одна вещь, которую я не понимаю. Если аферу с секретной лабораторией затеяли члены правящей партии Индонезии, а оппозиция явно не могла провернуть нечто подобное, то зачем правящей партии свергать саму себя, устроив грандиозную катастрофу на Нуса-Пенида?