— …фсегда! — раздражённо закончил за них бог, посинев сверх меры. — Когда уже выучите имя моё?! Да будет так! — И повернувшись к Верховному жрецу: — Меня ближайшие сто лет не беспокоить, сами… сами… Войн нет, женщин достаточно. А я — на рыбалочку…
И, окинув взглядом Центральную площадь Племени, бог двинулся к Океану. Площадь благоговейно молчала.
Бог Племени Великий Ниту-ниту-нетам-везде-ифсегда как обычно сидел у берега Океана и ловил акул. Занятие и впрямь достойное Великого бога Великого племени, с одной стороны — развлекает, с другой — делает безопасным Океан для послушных, верных, но всё-таки глупых его детей.
— Беда! Великий Ниту-ниту-нетам-везде-ифсегда! Беда! — орал на бегу Первый Верховный жрец.
— И чего вы так всегда орёте?! Ста лет не прошло, а вы опять рыбу пугаете! — леденящим душу шепотом прошипел Великий бог и второй парой рук сотворил небольшую молнию для острастки, а после грома поинтересовался: — Чего опять случилось-то?!
Выдержав приличествующую моменту паузу (нельзя же сразу, без испуга), Первый Верховный с рыданием выкрикнул:
— Мужчины в племени взбунтовались!
— Да-а-а-а-а-а… Чего просят? — вид бога был грозен.
— Лучше сам с ними поговори, тебя просят… — рухнув на колени и ткнувшись мордой в песок, прошуршал жрец.
— Ну пошли… Первый Верховный жрец… — с особой язвительностью произнёс Великий бог. — Ничего без меня не могут!
На Центральной площади племени судачили полуголые мужчины. Недалеко в тенёчке расположились женщины. В стороне разместилась жидкая толпа костлявых стариков, они стояли и позванивали костями от страха. Завидев идущего к ним Первого Верховного и Великого бога, все приумолкли и напряглись, звон прекратился.
— Ну чего волнуемся, богатыри-витязи, сынки мои ненаглядные? — ласково, но строго спросил Великий, оглядывая толпу мужичков. Мужички были хлипкие, невзрачные и совсем неинтересные, и многие — о, ужас! — держались за руки!
«Докатились!.. — подумалось Великому. — Вот и оставляй их без присмотра… Полное падение нравов!»
— Ну? — ещё раз переспросил бог.
Никто из толпы не вышел, ничего не попросил и ни на что не пожаловался.
— Так, жрец, тогда ты рассказывай…
— Великий, всё было хорошо после того твоего Посещения. Были семьи, в которых были мужчины, и было у них много женщин. И были тучные стада, и котлет вдоволь! Но мальчиков всегда рождалось больше! И мы всегда думали, что это хорошо! Ты так говорил! Ты!!! Но однажды девочек не стало хватать, не только в «по-ли-гам-ных» семьях, но и просто для любого мальчишки! О, Великий… такое горе! Семьи… ячейки племени… их не стало, и мальчики, мальчики… — слёзы душили Первого Верховного.
«В общем и целом, понятно… — осматривал Великое племя бог. — Обычная гендерная диспропорция, направленная на компенсацию боевых потерь. Для того чтобы естественный отбор не потух. А войны-то и нет… Мда-а-а-а…»
— Эй, ты, уважаемый… — ткнув пальцем в одного из замухрышек, позвал бог. Замухрышка втянул соплю, оглянулся по сторонам и спросил:
— Й-а?..
— Ты-ты, иди-ка сюда…
Сопливый, протолкнувшись через толпу соплеменников, бочком подошёл к богу.
«Да-а-а… — оглядел замухрышку бог. — И ста лет не прошло… Все признаки вырождения на лице».
— И чего же ты, милый, хочешь? — обратился к сопливому бог.
Юноша, переминаясь с ноги на ногу, оглянулся по сторонам и прогундел:
— Пот’ушку… Феликий Ниту-ниту-нетам… несесь… и фаще…
— Чего?! Чего он хочет?.. Подушку? Какую подушку?! Жрец, вы чё тут, народ спальными принадлежностями обеспечить не можете?
— Что ты, Великий! Спать ему есть на чём… Ему, как это… не с кем спать… «Подружку» ему надо, он у нас буковки, озорник такой, не все выговаривает… — шептал Первый Верховный, подобострастно прогнувшись.
— Подру-у-ужку… — Великий почесал затылок. — И что же, никто с тобой, э-э-э… дружить не хочет?
— Не-а…
— Бабоньки, да что же вы такие злые-то? Что же вы, э-э-э… дружить-то с ним не хотите?
— А кому он такой сопливый нужен? — нахально выкрикнула одна из молодых красавиц.
— Дык, ничего он… Вон тут-то у него… тут не всё плохо…
— Да он пользоваться не умеет! — с наглым смешком выкрикнула всё та же девица, и весь коллектив женщин обидно засмеялся. Сопливый и ещё половина мужичков покраснели мордами, хоть поджигай.