– Сидеть, – бросает она в коридор (отвечая на поскуливание Флаффа в духе «куда подевалась Пенни?»).
Сестра пересекает комнату и вручает мне конверт, надписанный моим именем и фамилией; ее осанка и движения подчеркивают торжественность момента.
– Вот. Я составила список причин, по которым ты обязан пересмотреть свою позицию по «Завтраку у Тиффани», и, в частности, причин, по которым ты обязан посмотреть этот фильм именно вместе со мной. Прочти на досуге, когда тебе будет удобно, хотя, вообще-то, лучше раньше, чем позже.
«Вообще» она произносит как «ва-апще».
Я сую конверт в карман, стараясь не расхохотаться.
– Учту твои пожелания.
– Стоп, ты что творишь?
– В каком смысле?
– Ты сунул список в карман. – Пенни таращится на мои брюки, словно их карман коварно сожрал плоды ее трудов.
– А куда мне его девать?
– Так ты про него забудешь, – уверяет она.
– Не забуду.
– Неужели? – Пенни притопывает ногой, идеально воспроизводя мамин жест. – А помнишь, как ты положил в карман «КитКат» и забыл про него…
– И?
– И пару часов спустя все подумали, что ты обосрался?
– Не говори «обосрался», Пенни. И я по-честному не забуду. Вот, смотри. Я поставлю будильник на айфоне. Для страховки.
– То есть, когда зазвонит будильник, ты прочитаешь письмо?
– Обязательно. Прочитаю и приобщусь мудрости, содержащейся в нем.
Пенни церемонно кивает:
– О большем я и не прошу.
Тут из коридора тявкает Флаффи, и Пенни добавляет:
– То есть мы с Флаффи не просим, если точнее. А теперь, если позволишь, меня ждут великие дела.
– К твоему сведению, восьмой класс не настолько важен, как можно подумать.
– Может, у тебя так и было, – отвечает сестрица, выходя из комнаты, – но я намерена произвести фурор.
19. старик Зоб
Если ехать в школу длинной дорогой, то можно застать старика Зоба на маршруте. Я слегка притормаживаю между Милл-Гроув и Эшбрук, и вот он собственной персоной: трость, шляпа и зоб размером с картофелину на левой стороне шеи. Кто ты, старик Зоб? Проповедник на пенсии? Ветеран войны? Олигарх сети фастфуда? Сегодня я представляю себе его молодость: он преуспевающий ресторатор в Париже, американский экспат из Алабамы, сделавший ход конем в высшее общество, весь такой «вуле-ву куше авек муа»[10]. Я медленно нагоняю его, стараясь не вывернуть шею, проезжая мимо. Старик Зоб выглядит по обыкновению мрачно, храни его Господь. Дед определенно знает цену прогулкам. Он никогда не отрывает взгляда от тротуара, непоколебимый в своей решимости гулять именно в это время, именно в этом месте каждый божий день.
Ничто так не взбадривает меня, как старик Зоб.
Когда я паркуюсь на школьной стоянке, тоски по поводу начала учебного года как не бывало.
– Ной!
Это Тайлер Мэсси, один из тех придурков, чья популярность для меня тайна за семью печатями, поскольку таких вроде бы никто не любит. Я собираюсь сделать вид, что не услышал, но фруктов вроде Тайлера нужно подкармливать, иначе они весь день будут таскаться за тобой по пятам, откусывая по кусочку, пока не обглодают до костей, а ты и не заметишь. Лучше сразу отделаться.
– Привет, Тайлер, – говорю я, выбираясь из машины, но уже предвижу дальнейшее развитие событий, и вдруг мне ужасно хочется повернуть время вспять, остановить машину пораньше и пройтись со стариком Зобом, спросить его, откуда он на самом деле и чем он тут занят, и мы могли бы поговорить о моих странных увлечениях, и я наконец-то смогу по-честному признаться, что, по моему мнению, они с исчезающей женщиной понимают опасность жизни вне автопилота, и тогда старик Зоб послушает, и – бац! – мир вдруг станет расчудесным.
Тайлер Мэсси хватается пятерней за ширинку и трясет причиндалами:
– Ну как там у тебя – яйца пучком, хвост торчком? Оприходовал кого-нибудь за лето?
Ненавижу поганую школу.
20. все школы на одно лицо
Если хорошенько прочесать наше генеалогическое древо (семейный дуб, как однажды выразился папа)[11], на одной из ветвей можно обнаружить брата моей матери, Орвилла О’Нила, владельца школы парашютного спорта в Орландо.