— Смертные безумны, мой Властелин, — покивал авторитетно чёрт. — В погоне за силой они часто готовы отказаться от самой своей сущно…
— Давай опустим философский момент, — потёр я глаза, — и перейдём к сути. Что с ней?
— Скорее всего, очередной эксперимент, — уверенно заявил мой миньон. — От своих рабов я слышал, Страшнейший, что группа безумных смертных в последние двадцать лет отлавливает ужасы и пытается совместить их с людьми.
— Люди и такому научились? — удивился я страстям, которые тут происходят.
— Вы даже не представляете, Владыка, насколько смертные ужасны, — помрачнел чёрт. — Предлагаю начать их порабощение. Уверен, с вашим могу…
Удар по голове битой.
Рык боли обнаглевшего Чертилы.
Перепуганные, молчавшие в трубочку ужасы-зеркальщики, пытавшиеся друг друга обнять, но неспособные это сделать.
И, наконец, сидящий на своём диване с появившейся битой я, думавший над тем, когда моя жизнь пошла куда-то не туда. Почесал уже начавший опять быстро расти рог. Наведаться потом к маминым экспериментаторам, что ли?.. Вдруг они там начнут зомби-вирус выводить? Оно мне надо?
В конце концов, у меня на районе эксперименты над людьми проводят. Я, по крайней мере, пока расту, лишний раз стараюсь в проблемы не лезть, но это, по факту, произошло у меня под носом. А может, и происходит. И опять же — в месте, где я живу. А мои родители если им под нож попадут?..
Да они там совсем охренели.
Глава 15
Что из себя представляет эта лаборатория на мистический лад (или с его элементами)? Как ни странно, но заброшенная психбольница, переоборудованная под довольно специфические требования. Где им, этим лабораториям по выводу живого энергетического оружия массового поражения, ещё быть?
Замков поблизости не наблюдается, в частной школе мелкая не училась, так что вариантов много не оставалось. Чертила был в этом всём подкован, поэтому, когда я ему назвал вводные данные, поправив очки, сходу назвал мне пару мест, куда его мелкие рабы-черти боялись ходить из-за повышенной опасности, и которые подходят под описание.
Пришлось полетать пару недель, тратя на это все выходные, по всему городу и даже чуть дальше, по ходу вознося благодарности всем богам (или кого моей персоне там лучше благодарить, чтобы не обидеть?) за то, что не было топографического кретинизма и я неплохо ориентировался по картам, заодно спрашивая дорогу у людей.
После пространства зеркал ориентироваться в обычном мире уж попроще, это я могу говорить с уверенностью.
За это время как раз успела вернуться в школу Юлечка, став относиться ко мне с ещё большей опаской. Кажется, одним своим словом я мог заставить её или наброситься на меня с кулаками, или заплакать, а потом наброситься с кулаками.
И, что самое весёлое, она на уроках стала постоянно смотреть с широко открытыми глазами в окно. Способности видеть «нечистых» всё же проклюнулись, но она пока стоически терпела.
Вообще, отношение всего класса, когда мы вновь через неделю пошли в школу, стало ко мне уже не просто не самым, скажем так, тёплым, а холодно-отстранённым. Флёр страха по отношению ко мне я мог чувствовать ещё до того, как зашёл в класс. А что порождает страх? Правильно — агрессию! И если молодые леди не рисковали, то тестостерон и воспитание молодых юношей диктовали некоторым иные правила.
Правда, всё решилось быстро.
— Маньячела, — рискнул здоровьем Максимка, кинув в меня бумажку. Собственно, тот самый мальчик с йо-йо. Оно ему перестало нравиться ещё в классе третьем.
Самое смешное, что с нами в музей он не поехал, заболев, узнав всё лишь на словах. Объективно, тут всё на них строилось — видела «что-то» лишь мелкая Рита, да, кажется, Юлечка, что вообще отказывалась что-либо говорить, всё время смотря в окно, а иногда на класс, в который захаживали ужасы. К счастью, ей хватало ума не смотреть на них прямо, из-за чего мелкие чудища, по чуть-чуть питаясь её страхом, сами толком не понимая, что происходит, просто уходили. Слишком слабы, чтобы по-настоящему навредить. Особо умные и наглые ужасы, пытавшиеся получить с неё как можно больше страха, получали пинки уже от меня.
Мне мелкую даже жалко стало, если честно. Не дело ребёнку (ага, как будто только детям) такое видеть.
— Болезный?.. — удивлённо приподнял бровь, переведя взгляд на мелкого.
Бумажку, такую, объемную, плотную, спрессованную на совесть, да ещё и с ластиком внутри, чтобы увеличить её вес, которую он в меня кинул, я поймал, после чего показательно в неё плюнул и кинул обратно, попав прямо в лицо Максимки. С синяком на лбу дитятко не решилось звать меня «выяснять отношения», заткнув рот. Не вижу смысла обижать детей, но если нарывается, то лучше дать то, что он так просит. Время такое.