— Я не могу этого сделать, — говорю я дрожащим голосом. — Как я уже сказала, я встречаюсь кое с кем и не могу...
Я не могу снова потеряться в тебе. Меня это пугает.
— Почему ты встречаешься с кем-то здесь, на вечеринке в Бишоп-Лэндинге? — спрашивает Лорн, скрестив руки на груди и прислонившись к стене бального зала. — Зачем, Морган, когда я знаю, что ты можешь заколдовать любого сабмиссива в «Лайонессе», которого захочешь, чтобы он нарушил правила ради тебя?
Мне не нужен сабмиссив.
— Я не трахаюсь с сабами из Клуба, — говорю я вместо этого.
Лорн смотрит на меня так, словно видит насквозь, что он, вероятно, и делает. Так было всегда.
— Итак, вместо того, чтобы буквально выбрать любой другой вариант, ты попросила бывшего убийцу назначить тебе свидание не пойми с кем.
— Марк - самый сдержанный человек из всех, кого мы знаем, и в любом случае, это не похоже на приложение для переписки вице-президентов.
Поза Лорна не меняется. Его голос остается прежним. И все же, когда он говорит, что-то меняется.
— Ты могла бы позвонить мне.
Я пытаюсь повторить его позу и тоже прислоняюсь к стене, за исключением проклятых крыльев и, черт возьми, моего платья. С шипением боли, когда жжение и покалывание возобновляются на моей спине, я снова выпрямляюсь.
— Я не звонила тебе по вполне очевидной причине.
— Что мы разведены? — Он смотрит на меня так, будто я сейчас очень скучная ханжа.
— Нет, Лорн, — фыркаю я. — Потому что я не саб.
— А я и не говорил, что ты такая.
— Но ты же сам этого хотел.
Затем его глаза темнеют.
— Все, чего я хотел, так это того, чтобы ты была собой.
— Но в этом-то и проблема. Когда я была с тобой, мне казалось, что я была собой. Я чувствовала, что хочу этого, но не могла. Я не могу этого хотеть. Я этого не хочу.
— Откуда тебе знать? — спокойно спрашивает мой бывший муж.
Я бормочу.
— Потому что я Морган ле Фэй. Я люблю власть. Я выстроила всю свою жизнь вокруг власти, вокруг того, чтобы получить ее больше, вокруг того, чтобы удержать ее. А до тебя я всегда жаждала власти в постели. Всегда. А потом появился ты, и я... я запуталась. Ты заставил меня думать, что я могу отказаться от всего этого, что я могу отказаться от всего, что есть я...
Он мгновенно отрывается от стены, берет меня за локти, словно хочет встряхнуть до потери сознания.
— Я никогда не хотел, чтобы ты от чего-то отказывалась, — говорит он, глядя мне в глаза. — Ты понимаешь? Никогда. Я знал, чего ты хочешь - я знаю, чего ты все еще хочешь. Ты хочешь Белый дом для себя, как и всегда, и не было ни минуты, когда я не гордился бы тем, что подпираю твои тылы. Партнер в твоей тени. Я никогда, никогда не хотел украсть твою славу, Морган, я никогда не хотел притушить твой блеск и сияние. Меня никогда не беспокоило, что все остальные могут считать меня твоей опорой или игрушкой, я бы отдал тебе все, что у меня есть, включая мою собственную карьеру, чтобы помочь реализации твоих амбиций.
Убежденность сквозит в его голосе, и его глаза горят, и я вижу, что он честен со мной.
— Ты понимаешь? Теперь ты понимаешь? То, что ты себе вообразила — то, что ты все еще воображаешь, — никогда не было тем, чего я хотел. Я никогда не просил тебя отказаться ни от чего тогда, и никогда не сделаю этого сейчас.
— Но когда мы были одни…
— Я все еще хотел только того, чего хотела ты, — говорит Лорн, сжимая мои локти. Я слегка вздрагиваю, вспоминая их грубые прикосновения к моей заднице, такие собственнические между ног. — Я хотел только того, чего хочешь ты.
— Я не саб, — едва слышно говорю я. — Я знаю, что не могу им быть. Я бы знала раньше, я бы чувствовала себя по-другому раньше...
— Я не прошу тебя выбирать между словами, Морган, и в любом случае наш брак никогда не был таким. Мне было все равно, как ты себя называешь, лишь бы ты называла себя моей, лишь бы ты перестала ненавидеть себя за то, что хотела от меня, когда мы оставались одни.
Моя гордость вспыхивает.
— Я никогда не ненавидела себя.
Бровь Лорна выгибается над линией маски.
— Ах, вот как?
— Ну, я никогда не ненавидела себя за это, — исправляюсь я.
У меня есть десять тысяч других причин ненавидеть себя, и я совершала такие грехи, которые преградят мне путь к небесным вратам, о которых он теперь знает. Он не делал этого во время нашего брака, но когда мои грехи настигли меня два года назад, они настигли всех вокруг меня — выплескивались на каждую обложку журнала и анализировались в каждом новостном шоу, транслируемом по кабельному, в течение нескольких месяцев. К тому времени мы с Лорном уже окончательно развелись, но он все равно познал мою величайшую гордость и величайший позор вместе со всем остальным миром.
Его взгляд смягчается, и руки тоже. Он притягивает меня ближе к себе, и я чувствую чистый запах мяты и мыла, который всегда остается на его коже.
— Мне жаль, что тебе пришлось пройти через это в одиночку, — бормочет он. — Я так сильно желал быть рядом с тобой. Я бы и был рядом, позволь ты мне это.
Я закрываю глаза и киваю. Я знаю, что он прав, я верю ему.
Когда разнеслась новость, он звонил, звонил и звонил беспрестанно. Он писал СМС-ки, предложил подать в суд на все журналы и новостные корпорации от моего имени. Он появился у моей двери, а я пряталась на кухне, пока он, наконец, не ушел.
— Почему ты не позволила мне помочь? — шепчет он, зарываясь губами в мои волосы. — Почему ты никогда не позволяешь мне помочь?
— Ты знаешь почему, — говорю я, прижимаясь лбом к его плечу.
— Потому что моя помощь пугает тебя.
— Да.
— Потому что принять ее - значит пойти на уступку.
Я вздрагиваю.
— Да.
— А уступка необходимости слишком близка...
— Не заставляй меня произносить это, Лорн, — умоляю я. — Я не хочу этого говорить.
Его охватывает разочарование.
— Ты разбила нам обоим сердца, потому что боишься единственного слова. Слова, которое даже не обязательно должно исходить от тебя.