Причем эта правильность настолько глубокая, что даже мои кости чувствуют себя правильными. Мои клетки, мои митохондрии.
Все свернулось калачиком в блаженстве и поет от счастья, что мое тело так трахают. Тело хочет снова принадлежать Лорну. Правда, ненадолго.
— Ты собиралась отдать это незнакомому человеку, — выдыхает Лорн, кусая меня за шею. — Ты собиралась пойти к незнакомому человеку, когда я был здесь, когда у тебя был бывший муж, который мог дать тебе именно то, что тебе было нужно.
Шок от каждого толчка делает сам процесс говорения невозможным. Все, что ниже моего пупка, - это одна жгучая боль, становящаяся все жарче и острее от того, как он почти сердито вонзается в меня. И все же правда вырывается у меня изо рта.
— Я собиралась притвориться, что это ты, — признаюсь я, опуская голову ему на плечо. — Я хотела, чтобы это был ты, но моя гордость...
— Я знаю все о твоей гордости, маленькая ведьмочка, — говорит он, врываясь в меня, а затем медленно и сильно трясь о мой клитор. Я стону в его смокинг. — Но твоя гордость - одна из тех вещей, которыми я дорожу больше всего. Я бы никогда не хотел, чтобы ты отказывалась от нее. Просто позволь мне иногда совершать набеги на твою гордыню.
— Лжец, — бормочу я, когда давление и напор на мой клитор становятся невыносимо прекрасными. — Я знаю Доминантов. Я знаю тебя. Ты тоже хочешь поиграть с моей гордостью, а не просто дорожить ею.
Я чувствую, как он улыбается мне в волосы. Щетина Лорна царапает раковину моего уха, когда он соглашается.
— Да, моя ведьмочка. И это тоже.
А потом - невероятно - я улыбаюсь в ответ. Я забыла, как это приятно - чувствовать его тлеющую злобу, быть опьяненной им. Как это было свободно и игриво, как возбуждало, как оживляло меня. Я имею в виду, что я всегда жива, конечно, и доминирование может быть таким же захватывающим, таким же сладким, но только с ним я чувствовала это. Эту... эйфорию, которая пронизана восхитительным видом стыда, забавным видом страха.
И раньше, когда мы были женаты, наличие обоих чувств внутри меня казалось ложью, как будто я была какой-то неискренней. Но может быть…
Я могу получить и то, и другое. Я могу выбирать.
— Тогда поиграй с ней, — говорю я ему, погружая руки в его темные волосы. — Я хочу то, за чем пришла.
— А за чем ты пришла, бывшая жена?
Я поворачиваю голову, чтобы рассмотреть лицо с сильными чертами, по которому так скучала. Будто вырезанная клинком точенная челюсть, гордый профиль. Дерзкие брови над его всепоглощающими глазами.
— Вспомнить, каково это - быть твоей.
Голос Лорна звучит скорее любопытно, чем расстроено, когда он спрашивает:
— Даже если бы тебе пришлось использовать кого-то другого, чтобы сделать это?
— Ну что ж. Ты можешь наказать меня за это, если хочешь, — говорю я, и он смеется.
— Ты опять улыбаешься, Морган ле Фэй. Кто-то может подумать, что ты счастлива, и что тогда станет с твоей грозной репутацией?
Я провожу пальцами вниз по линии его маски.
— Может быть, мне придется брать у тебя уроки бесстрашия.
— В таком случае…
Его руки находят мою задницу, и внезапно я прижимаюсь к Лорну, мои ноги обхватывают его талию, и мое естество оказывается пронзенным его затвердевшим членом на всю его длину. Его руки на платье феи, а это значит, что то, что в ткани раздражало мою кожу, теперь снова мучает меня.
Я издаю низкий выкрик - приглушенный его внезапным поцелуем, - когда боль на моей попке присоединяется к плотскому блаженству, которое в настоящее время связывается в неистовый оргазм. Боже, я тоже забыла об этом, о том, как боль и удовольствие творят магию вместе, как они заколдовывают друг друга в извивающийся, тернистый восторг. Это все равно что быть пронзенным самим раем, как будто тебя щекочут и ласкают в агонии. Противоречие, которое я обнаружила только с Лорном.
Как будто он знает, что его руки делают с моим бедным, измученным задом, он сжимает меня еще сильнее, он сжимает меня, толкается в меня пальцами, и я впиваюсь зубами в его плечо, чтобы успокоиться... что почти невозможно, учитывая то, как грубо и неумолимо он сейчас на мне ездит. Он трахает меня так, будто заплатил за меня, и каждая секунда этого акта, каждая чертова частичка нашего соития слишком хороша; это то, что мне нужно, то, чего я жаждала. И это слишком похоже на то, чтобы я могла снова влюбиться...
С резкой дрожью я распадаюсь на части — мешанина волшебных крыльев и настойчивых, задыхающихся извиваний. Я пытаюсь трахаться с ним, дергаю его за волосы, кусаю его плечо снова и снова, но он неумолим, он весь поглощен яростью и страстью, и триумф моего оргазма только усиливает жжение.
Он трахает меня до самого оргазма, а потом, как только я падаю, дрожа в его объятиях, он опускает меня на пол и резко разворачивает.
— Руки на стену, — скрежещет он, и я слишком пьяна, чтобы спорить, слишком возбуждена, чтобы беспокоиться о том, что это определенно менее двусмысленно для тех, кто наблюдает за нами через прозрачную ткань алькова.
Он задирает платье на мою задницу, и шипит от удовольствия от того, что видит.
— Прекрасная, — говорит он, снова пристраивая свой член к моему отверстию. — Чертовски красивая.
И с тихим ворчанием, которое я чувствую всем телом, он втискивается обратно внутрь. Одной рукой он обвивает мое бедро, в то время как другой благоговейно гладит мой зад. — Моя Морган, — вздыхает он, трахая меня сильнее. — Моя ведьма.
И мне не требуется ничего больше, чтобы снова кончить. Мои руки прижаты к стене, нежное прикосновение его пальцев к краям моего платья. Его массивная эрекция гладила меня изнутри.
Не имеет значения, что это значит, не имеет значения, что я боюсь называть себя подчиненной, не имеет значения, что я отталкивала этого человека снова и снова, потому что он единственный человек после Максена Колчестера, который сделал меня уязвимой.
Все, что имеет значение, это то, как он себя чувствует, а то, как он себя чувствует, чертовски идеально.
Я снова кончаю, едва в состоянии стоять, содрогаясь от удовольствия, когда Лорн обнимает меня за талию, чтобы удержать в вертикальном положении. Он продолжает двигаться между моих бедер, удерживая меня, чтобы трахнуть, пока - с резким вздохом, вырвавшимся из его горла - он не врезается в меня в последний раз, и я чувствую, как его эрекция набухает.