— Что-то вроде того, — отвечаю я, не оборачиваясь.
Он усмехается, и я укоряю себя за реакцию, которая проявляется в виде затвердевших сосков:
— Это очень плохо, принцесса. Я считаю, что хороший бой до смерти может быть довольно... возбуждающим.
Я рада, что он все еще стоит у меня за спиной и не видит глубокого румянца, который расползается по моему горлу, пылает на щеках и уже отдается пульсацией меж моих ног.
Я прочищаю горло, и Чейз снова понимающе хихикает.
Топнув ногой, я поворачиваюсь, готовясь встретиться лицом к лицу с врагом и быть храброй, постоять за себя. Но храбрость покидает меня, когда на меня направлен взгляд этих ярко-зеленых глаз из моего сна. Я замираю, завороженная тем, что вижу там. Разврат. Вожделение. Это леденяще и эротично одновременно, и я не уверена, что пугает меня больше: тот факт, что он смотрит на меня так, будто я его следующее блюдо, или желание предложить ему себя на блюде с золотой каемочкой. В любом случае, это задевает меня настолько, что мне хочется испытать, как это было бы, если бы он действительно прикасался ко мне.
— Что-то не так с твоим красивым язычком? — спрашивает он с ухмылкой. Чейз скользит взглядом по моему платью вниз, туда, где моя грудь выпирает из корсета от моего сдавленного гневом дыхания.
Я качаю головой и скрещиваю руки на груди. Я смотрю вниз на свои туфли, затем понимаю свою ошибку и бросаю еще один взгляд на своего врага.
— Нет. С моим языком все в порядке.
Чейз приподнимает пальцами мой подбородок, и наши глаза снова встречаются.
— Отлично. Это было бы чертовски постыдно.
Инстинктивно я облизываю нижнюю губу, и Чейз издает стон. Этот звук отдается вибрацией в моей груди. Он наклоняется ближе, и я замираю, когда его губы касаются моей челюсти, а затем покусывают мочку уха, пока он говорит.
— Я грезил наяву о том, на что способен этот красивый язычок.
Я задыхаюсь, и все мое тело нагревается от ярости и желания.
— Итак, я вижу, вы двое, наконец-то, встретились? — спрашивает моя мачеха, ее платье от Dior подметает пол, когда она подплывает к нам и улыбается Чейзу своей самой большой и яркой улыбкой, хлопая ресницами. Она пытается флиртовать или казаться девчонкой, но это только создает впечатление, что у нее начальная стадия инсульта. Конечно, она ведет себя дружелюбно. У семьи Чейза денег больше, чем у Господа Бога.
Она смотрит между нами и хмурится, и я понимаю, что она ждет ответа.
— Да, мы уже встречались ранее, — отвечаю я, стараясь не выглядеть затронутой, но при этом чувствуя жар румянца.
Чейз выпрямляется, как будто между нами ничего не произошло. Он разглаживает рукой свою черную рубашку, привлекая внимание к очертаниям мышц под ней. У меня перехватывает дыхание. В то время как все остальные мужчины здесь одеты в смокинг или костюм, он одет в полностью черную рубашку на пуговицах, заправленную в хорошо посаженые черные брюки. Он одет небрежно, но его осанка и уверенность в себе создают впечатление, что он самый формально разодетый парень из всех присутствующих здесь.
Чейз не утруждает себя наклеиванием обычной фальшивой улыбки, которую люди обычно используют, когда рядом моя мачеха. В лучшем случае он выглядит безучастным. Чейз делает полшага между нами, как бы загораживая меня от ее взгляда, зная, что мне нужно время, чтобы прийти в себя после того, как он только что атаковал все мои мысли и чувства своими злыми словами.
— Реджина, — приветствует он категорично. Его губы сжаты, и я не могу понять, раздражен ли он тем, что она прервала нас, или ему безразлична моя мачеха. — На самом деле я знаю Нив с начальной школы. Хотя я не могу сказать, что мы были близкими друзьями. Мы... знакомы друг с другом, — его глаза медленно блуждают по моему платью. — Мы просто воссоединились.
Любой слушатель подумал бы, что он говорит формально и ведет светскую беседу, но я слышу намек в его голосе так же сильно, как и чувствую его. Но это тоже должно быть плодом моего воображения, потому что если Чейз хочет меня, то зачем ему пытаться захватить компанию моего отца? А может, он один из тех скучающих богатых детишек, и для него это все просто игра?
Внезапно, как будто весь кислород в комнате будто высосали, и мне трудно дышать.
— Извините, мне нужно на воздух, — объявляю я, поворачиваясь на пятках.
— Подожди, — зовет Чейз, потянув меня за запястье.
Кожа, которую он обхватил своей большой ладонью, словно сунули в огонь. Я смотрю вниз, где он прикасается ко мне, потом обратно на него, но Чейз не ослабляет хватку.
Оглянувшись через плечо туда, где моя мачеха сейчас флиртует с мужчиной в черной маске, он понижает голос:
— Есть кое-что, что я должен тебе сказать. То, что ты должна знать. Это важно.
— Я знаю о тебе все, что мне нужно знать. — Отдернув руку, я расправляю плечи и поднимаю взгляд так, что смотрю прямо в его призрачно красивые глаза. — Я знаю, что ты делаешь, и нет абсолютно ничего, что ты можешь сказать, что я хочу услышать. Не сейчас. Никогда.
Чейз сощуривается, смотря на меня, и подходит ближе.
— Ты ничего обо мне не знаешь.
— Как и ты ничего не знаешь обо мне, — отвечаю я.
Комната исчезает вокруг нас. Музыка останавливается. Остаемся только мы с Чейзом, и он поднимает мой подбородок, чтобы заглянуть мне в глаза. Я никогда не чувствовала себя такой открытой. Чейз исследует мой взгляд, ищет ответы на вопросы, которые не задает. Внезапно он отстраняется.
— Я знаю больше, чем ты думаешь, — говорит он и исчезает в толпе.
3
НИВ
Я рычу от разочарования, когда прохладный ночной воздух ударяет мне в лицо. Я спотыкаюсь на бетонной террасе, и под взглядами нескольких десятков людей опускаюсь вниз и снимаю каблуки. Уверенными шагами я нахожу водителя Реджины и прошу его отвезти меня домой. Хотя он и морщит лоб, все же соглашается. Я быстро возвращаюсь в город. Всю дорогу я не перестаю думать о мужчине с зелеными глазами, который зажег во мне огонь желания, пока не вспоминаю, как он пытается выкупить компанию моего отца прямо у меня из-под носа. Я не могу его понять.