— Почему это? Почему сейчас? Ты никогда не разговаривал со мной, когда мы были детьми. Ты никогда не обращал на меня внимания, а теперь вдруг, в ночь, когда мне исполнилось восемнадцать, и я унаследовала компанию моего отца, ты вдруг заинтересовался мной? — я закатываю глаза. — Меня не интересуют никакие твои планы, и я не позволю тебе взять под контроль его компанию.
— Ответ не всегда очевиден, — размышляет Чейз.
— Значит, ты не скупал для себя огромные куски компании моего отца? — бросаю я Чейзу, тыкая его в грудь.
Он кивает.
— Скупал.
Я вскидываю руки вверх.
— Тогда что мне прикажешь думать?
Он колеблется, прежде чем оттолкнуться от фонтана и снова обхватить меня руками.
— Думай все, что хочешь, — шепчет Чейз, снова проводя губами по моей шее. — Ты действительно хочешь знать, почему именно сейчас?
Я киваю, мои губы приоткрыты в ожидании его следующих слов и, как бы мне ни было неприятно это признавать, его следующего прикосновения.
— Потому что я ждал достаточно долго, — губы Чейза сжимают мои, поглощая меня в поцелуе, который я чувствую до глубины души. Я вся мокрая, когда Чейз стонет мне в рот, и наши языки переплетаются. Я приподнимаюсь на носочках, чтобы дать ему доступ дальше. Он запутывается пальцами в моих волосах и дергает их, смесь удовольствия и боли, которая заставляет меня жаждать большего, что бы это ни было.
Чейз крутит меня так, что я прижимаюсь спиной к его груди.
— С днем рождения, Нив, — шепчет он. Чейз берет меня за волосы, поворачивая мою голову к себе.
Он прижимается быстрым поцелуем к уголку моих припухших губ.
А затем проводит тряпкой по моему носу и рту.
4
НИВ
Каждая мышца в моем теле болит. Они болят так, будто я только что посетила продвинутый урок йоги, хотя я даже не начинала с курса для новичков.
Темнота кружится вокруг меня. Я наматываю постельное белье в кулак и зажмуриваю глаза, пока вращение не прекращается, и я медленно открываю глаза.
Высвобождаю одеяло из своей хватки, только чтобы понять, что оно не мое. У меня пуховое одеяло. Это же очень мягкий и, вероятно, дорогой хлопок.
Где я?
— Мне всегда нравилось смотреть, как ты спишь, — раздается голос в темноте.
Я приподнимаюсь, чтобы удариться макушкой об изголовье кровати.
— Черт, — стону я, потирая шишку на затылке.
Вспомнив, что в комнате есть кто-то еще, я пытаюсь подтянуть ноги, чтобы создать как можно больше пространства между собой и тем, кто скрывается в темноте, но не могу. Мои ноги связаны на лодыжках.
И я голая.
— Почему я голая? — спрашиваю я в темноту, копаясь в памяти.
— Для моего удовольствия, естественно, — повторяет тот же глубокий голос.
Чейз.
Страх подстегивает мое быстро бьющееся сердце.
— Почему я здесь? Почему я привязана к кровати?
— Нц-Нц, Неви. Я оскорблен. Ты хочешь сказать, что не помнишь прошлую ночь?
Я перебираю в голове свои мысли. Я пила? Нет. Даже ни одной рюмки. И уж тем более не настолько, чтобы в итоге оказаться привязанной к постели незнакомца.
До меня медленно доходит. Фонтан. Поцелуй.
Я вспоминаю.
— Чейз.
Он выходит из тени, как будто я только что объявила его появление на сцене. Рубашка расстегнута, а на смену парадным брюкам пришли серые треники.
— Так ты помнишь? — спрашивает он со злобной ухмылкой.
Волоски на моих руках встают дыбом, и я одновременно пугаюсь и невероятно злюсь, потому что страх - это не все, что я чувствую. По моим венам прокатывается волна вожделения, заражая каждое мое чувство, словно болезнь, потому что это и есть болезнь. Болезнь. Я должна быть больна, чтобы хотеть этого мужчину прямо сейчас.
Он проводит рукой по своей беспорядочной копне темно-русых волос.
Я инстинктивно прикусываю нижнюю губу.
И хочу его.
Я представляю, как эти пальцы обвивают мои волосы. Тянут и тянут, как он... нет. Это болезнь, от которой я точно умру. Я уверена в этом.
— О чем ты думаешь, Неви? — спрашивает Чейз, используя имя, на которое я никогда не давала ему разрешения.
— Меня зовут Нив, — цежу я сквозь зубы.
Его челюсть напрягается, когда Чейз подходит к кровати и наклоняется надо мной, вдавливая мою спину в матрас, а мою голову - в металлическую перекладину изголовья.
— Поверь мне. Я знаю твое имя, но я буду называть тебя так, как захочу. Ты в моей постели, принцесса. Ты моя. И всегда была моей.
Я поворачиваю голову в сторону и замечаю повязку на сгибе локтя на внутренней стороне руки.
— Что это? — спрашиваю я.
— Мне нужно было немного твоей крови, — говорит он, пожимая плечами. — Вот я и взял ее.
— Значит, ты какой-то эксперт по крови? Хобби-флеботомист? Или высасывание чьей-то крови - это твоя фишка?
Чейз щурится, смотря на меня, и по позвоночнику проносится всплеск страха. Я понимаю, что сказала что-то не то, и тут же жалею об этом.
— Ты ничего не знаешь о моих извращениях, — говорит Чейз, в его голосе звучит предупреждение. — Ты даже не знаешь ничего о своих собственных.
Он прав, но это не меняет того факта, что Чейз только что признался, что взял немного моей крови. Я опускаю глаза на свою обнаженную грудь и понижаю голос, чтобы не показалось, что я обвиняю явно виновного, но я должна знать.
— Ты пытался убить меня?
— Поверь мне, — говорит Чейз и, потянувшись куда-то за спину, достает длинный острый кинжал, пальцами играя с острым краем. — Если бы я хотел убить тебя, то думаю, есть лучшие и менее тяжелые способы, чем игла в твоей вене. — Чейз хватает меня за подбородок и заставляет посмотреть ему в лицо. — И я не пытаюсь никого убить. Я просто убиваю.
— Сет был прав, — говорю я дрожащим голосом.
Чейз отпускает меня, затем шагает по комнате, вертя в руке свой клинок.
Мое тело сотрясает неконтролируемая дрожь. Теперь все это имеет смысл. Опасное чувство, которое я всегда испытывала, когда он был рядом. Осознание, когда он рядом. Это он наблюдал за мной, пока я спала. Я была права.
— Тогда почему я здесь? Если ты не собираешься меня убивать? — В моем мозгу мелькают образы средневековых пыточных устройств. Моя грудь сжимается до боли.