Предвкушение пронзает меня, острое и горячее. Вместе с похотью.
Я не могу сосредоточиться на словах и цифрах передо мной в течение сорока пяти минут, которые понадобятся, чтобы подъехать «бентли». Что она подумает о пустой крепости, которая является моим офисным зданием? Ничего хорошего. Не после того, как я увидел дом, который она создала для своих сестер, имея так мало.
Мой телефон вибрирует, и еще до того, как я подхожу к окну, я понимаю, что она подходит к офису. Охрана уже знает, что нужно проводить ее к моему личному лифту.
Затем Анита стоит там в свободной золотой рубашке, которая открывает ее плечо и фиолетовую бретельку лифчика, а узкие джинсы лишь подчеркивают ее фантастические ноги. Она ведет себя совершенно непринужденно. Не важно, что на мне костюм за пять тысяч долларов, я готов упасть на колени. Вместо этого я стою, заложив руки за спину, пока она идет по длинному коридору, останавливаясь у каждого холста.
Золотое и красное. Золотое и черное. Золотое и зеленое.
Большие полосы краски, сердитые порезы человека, пытающегося найти хоть какое-то чувство собственного достоинства.
Анита смотрит на меня и понимает.
— Это ты нарисовал.
Я не стал отрицать обвинения. Это то, что я делаю между подписанием контрактов и инициированием поглощений. То, что я делаю, когда не зарабатываю деньги.
И вот в чем ирония, чертова ирония.
Картины продаются за сотни тысяч долларов в небольшой галерее. Даже анонимно я не могу перестать делать деньги. Это единственное, что я могу делать. Я не могу построить дом.
Я не могу любить женщину.
Анита останавливается передо мной, такая молодая и такая мудрая одновременно. Эти расплавленные карие глаза угрожают утопить меня. Они угрожают узнать меня. Анита протягивает мне листы бумаги.
Я беру стопку и пролистываю их.
Гроссбух. За свою жизнь я написал их достаточно, чтобы узнать такой.
Три ортопедических матраса размера «king-size».
Один совершенно новый Acura MDX.
Три года обучения в колледже Нью-Йоркского университета.
Список можно продолжать и продолжать. Рядом с каждым пунктом написаны суммы.
Ее кулаки упираются в бедра.
— Есть причина, по которой я работала на мадам Дюран.
Мысль о ней с другим мужчиной заставляет мои внутренности сжиматься. Я хочу разбить любого, кто посмотрит на нее, о чертову стену, но знаю, что не имею на нее никаких прав.
— И что же это?
— Не оказаться в долгу. Но с этим списком я буду в долгу еще долгие годы. Может быть, даже десятилетия, если добавить проценты.
— Нет никаких процентов, потому что не было никакого займа.
— Это не могут быть подарки.
— Почему нет?
Вспышка сладких, злых эмоций на ее красивом лице.
— Потому что ты даже не знаешь меня. Ты, в сущности, незнакомец.
— Я знаю, что у тебя родинка на левой ягодице. Я знаю, что ты стонешь, когда кончаешь. Я знаю, что чувствует твой рот, когда обхватывает мой...
— Это просто секс.
Я одариваю ее пустой улыбкой.
— Секс - это единственное, что я знаю, милая.
Между ее бровями появляется морщинка.
— Это печально.
— Нет. Лучший секс в моей жизни - это не печально. Продаешь себя, чтобы у тебя и твоих сестер было будущее? Это печально. Поэтому я позабочусь о том, чтобы это никогда больше не повторилось.
— У нас еще не было секса.
— Формальность. И даже несмотря на это, ты была лучшей из тех, что у меня были до тебя.
Ее взгляд смягчается.
— Почему ты не мог обратиться ко мне со всем этим?
— А ты бы подумала, что я снова хочу тебя трахнуть?
— А ты разве не хочешь?
В яблочко.
— Я не для этого посылал эти подарки.
Она застенчиво смеется.
— Я хотела, чтобы ты позвонил мне еще раз. Я даже сказала мадам Дюран, что с радостью выполню для тебя другую работенку. Только для тебя.
Моя грудь сжимается.
— Понимаю.
— Но ты ей не позвонил. Ты только послал Джеймса пофлиртовать с моей сестрой.
Черт.
— Я скажу ему, чтобы он отвалил к чертовой матери.
— Почему? Он опасен? Жесток? — Анита бросает мне вызов, высоко подняв подбородок. — Или просто игрок?
— Нет. Он хороший парень.
— Тогда он может флиртовать с моей сестрой сколько угодно. Она взрослая женщина. Независимо от того, что я хочу, чтобы она делала, это ее право - выбрать мужчину. — Она опускает взгляд. — Это и мое право тоже.
— Анита...
Затем она снова поворачивается ко мне.
— Чтобы ты перестал дарить мне подарки, или…
Я хочу сказать ей, что куплю этот дом. Что я куплю новое инженерное здание для Нью-Йоркского университета и назову его в ее честь. Я заставлю ее принять мою помощь, но почему-то я знаю, что это неправильно. Ей не нужны мои деньги, но это все, что у меня есть.
— Или что?
— Или ты можешь пригласить меня на свидание.
— Свидание?
— Подходящее свидание. В... — она на секунду задумывается. — В «Метрополитене».
— Нет.
Это заставляет ее улыбнуться.
— Каждый из нас может посмотреть на картины эпохи Ренессанса с обнаженными женщинами. Ты будешь шептать мне на ухо грязные вещи, пока я не покраснею. А потом пойдем в маленькое кафе пить кофе. О, и я плачу за еду из тех денег, что ты мне заплатил.
Все это вызывает у меня зуд. Сдержанность по части траты денег. Позволить ей заплатить за мою еду. И самое главное - настоящее свидание. Настоящее свидание с чувствами.
— Я поделился с тобой лучшей версией себя. Деньги. Охрана. Безопасность. Я дал тебе это без задней мысли.
Она делает шаг ближе и обнимает меня за шею.
Ее запах проникает в мою кожу, в самую ткань моей души. Я сопротивляюсь секунду, две... а потом мои руки притягивают ее ближе. Я прижимаюсь лицом к ее шее и глубоко вдыхаю.
— Доверься мне, — шепчет она. — Поверь мне и с темными вещами тоже.
Я стону, потому что искушение переполняет меня. Я не смогу сказать «нет».
Если это единственный способ остаться в жизни этой женщины, я должен попытаться. Свидание. С кофе. Боже.
— Ты об этом пожалеешь, — предупреждаю я. — Ты пожалеешь, что у тебя нет моих денег.