Короче говоря, скорей всего, Новикова эта, рассудил он, несмотря на русскую фамилию, армянка, больше ей быть некем. Шмыров, правда, не согласился, но что он в этом смыслит.
В общем, на том разговор и кончился. Борис же Дмитриевич, тем не менее, про себя отметил, что, раз Мария больно чернява, значится, надобно всё же познакомиться на всякий случай. Но визит свой в новую «Котлетную» всё время откладывал – заедала текучка. Сегодня, однако же, ехал мимо и решил заскочить.
Вымытый и до блеска отполированный полицейский газик (Балабин строго требовал от подчинённых держать автопарк в неукоснительном порядке) лихо подрулил ко входу в «Котлетную». Начальник грузно вывалился из машины, крякнул, приосанился и вошёл внутрь.
Сидевший за рулём худосочный, с мелкими чертами лица сержант полиции Виктор Сушкин следил за начальством преданным взглядом, пока оно не исчезло за захлопнувшейся дверью. После чего незамедлительно извлёк из заднего кармана небольшую плоскую фляжку с коньяком (подарок продавца фруктами Гурджиева), отвинтил крышечку и с видимым удовольствием сделал большой глоток.
Внутри «Котлетной» Мария, напевая свою любимую песню про перевозчика у переправы, убирала со стола, наводила очередной лоск. С уважением, но без особой робости уставилась на вошедшего.
– Добрый день, – поздоровался Балабин. – Я – начальник городского отделения полиции, Балабин Борис Дмитриевич. Вот, заехал познакомиться. Добро пожаловать в наш город.
(Про себя отметил, что всё-таки прав был Шмыров, на армянку хозяйка «Котлетной» никак не походила. А что глаза чернючие, так это правда. Но всё-таки не армянские, скорей южнороссийские. У одной молодухи из Краснодара были такие же глазищи, Балабин с ней в Крыму познакомился, в одном санатории отдыхали.)
– Здрасьте, – отозвалась Мария. Улыбнулась, блеснула золотым зубом в нижней челюсти. – Новикова Мария. – Потом, подумав, поправилась: – Мария Анатольевна.
Балабин подошёл к прилавку, с интересом оглядел выставленные там котлеты.
– Значится, котлетками торгуете, Мария Анатольевна? – уточнил он.
– Ну да, – отвечала Мария. – Есть с грибами, есть свиные, говяжьи. Из смешанного фарша тоже есть. С жареной картошечкой не желаете? Угощайтесь, товарищ начальник.
– Да нет, спасибо, сыт. Только отобедал с мэром, – солидно сказал Балабин. – Ну и как бизнес, нормально?
– Да не жалуюсь, – снова улыбнулась Мария. – Я должна работать на дому, чтобы при сыне быть. Он же у меня калека. Мы и живём здесь же, в задних комнатах.
– Понятненько, – процедил Балабин. – А откуда сами будете, Мария Анатольевна?
(На самом деле от того же Шмырова прекрасно знал, что Новиковы сюда переехали из Новгородской области.)
– Из Коврова, – сказала она. – Это под Новгородом.
– Ясно, – буркнул Балабин. – А до этого где жили?
– До этого в Александрове, – охотно начала рассказывать Мария. – А ещё раньше в Южинске, под Самарой. Мы с сыном последние годы часто переезжаем. Понимаете, родственников у нас нет, родители мои померли давно. Одна всё и тяну, мать-одиночка ж я. А Рудик мой – необычный ребёнок. Так уж случилось, что калека он у меня. Беда у нас была, когда он ещё совсем маленький был. Пожар случился, Рудик весь обгорел. Ему ноги и руку пришлось ампутировать. А в нынешнее время очень непросто ему подходящее место найти, ну, вы понимаете?
– Понимаю, – кивнул Балабин.
На самом деле не очень понял, что она имеет в виду.
Ну, калека, дальше-то что?
Чем ему не годилось в Коврове или где там они ещё жили, непонятно. Вслух спросил:
– Кстати, где он Рудик ваш, дома?
– А то! Конечно, где ж ему быть. Он без меня никуда. Я вас познакомлю. Руди-и-к! – зычным голосом заорала она куда-то в глубь дома. – Выйди, покажись!
Прошло полминуты.
Балабин уже начал недовольно хмуриться, но тут наконец хлопнула дверь, заскрипели половицы, в помещение вкатился на своём кресле Рудик. В кепке-бейсболке, сильно нахлобученной на голову, и солнечных очках.
– Вот это мой Рудик! – с нескрываемой гордостью произнесла Мария. – Познакомься, Рудик, с начальником.
– Здрасьте, – низким голосом проскрипел Рудик.
– Здравствуй, – кивнул Балабин.
Поначалу думал пожать инвалиду руку, но тут же отказался от этой идеи. Вообще в присутствии этого калеки в тёмных очках странным образом чувствовал какую-то тягостную неловкость.
– Знатное у тебя кресло, – проговорил он (просто чтобы что-то сказать).
– Да, очень удобное, – поддержал разговор Рудик.