Все цивилизации Древнего мира — как все счастливые семьи (если верить Л. Толстому) — похожи друг на друга. И это понятно: одни и те же причины возникновения, характер, особенности и прочее. Разнообразие вносят лишь географические и этнографические факторы: разные области земной поверхности, разные конгломераты племен и народов.
Разнообразие может быть очень большим, но гораздо больше общего у всех древних цивилизаций. И это «гораздо больше» для истории важнее всего.
Поэтому в истории Древнего Китая многое напоминает историю трех только что обрисованных цивилизаций. Династий здесь (если считать все царства до XX века) — не меньше, если не больше, чем в Древнем Египте. Те же центробежные силы (крупные землевладельцы) рвут страну на куски и тем самым делают ее жертвой иноземных захватчиков. Те же центростремительные силы (мелкие землевладельцы) соединяют разрозненное, изгоняют захватчиков и основывают новую династию. После чего начинается новый цикл.
Особенность Китая: переход от собирательства и охоты к скотоводству и земледелию, но в рамках первобытной общины, затянулся почти на целое тысячелетие (третье тысячелетие до н. э.). Первое государство (Инь, в среднем течении Хуанхэ) возникло лишь в XVIII веке до н. э. и просуществовало до XII века до н. э. Его сменило государство конкурирующей народности Чжоу (XI–III века до н. э.). Новый царь (ван) отблагодарил своих сторонников тем, что создал для них 71 «царство». Понятно, началась междоусобица. Мелкие «царства» соединились в крупные, началась 200-летняя «эпоха воюющих царств». Победитель в этой «войне всех против всех» кровавой рукой ненадолго (всего на четырнадцать лет) объединил страну. Но центробежные силы открыли дорогу кочевникам с севера, и цикл повторился. Не помогла и Великая Китайская стена — «восьмое чудо света» (наверное, первое по времени появления). Заметим попутно, что Северный Китай сполна испытал на себе те же ужасы нашествия Чингисхана, что и Киевская Русь. А следом за монголами вскоре пришли маньчжуры. А следом за маньчжурами — Британия, Франция, Япония, Германия, Австро-Венгрия, США, Россия, Италия. На протяжении одного только XIX века иностранные захватчики трижды терзали этот рудимент Древнего мира и довели-таки страну в 1911 году до революции и гражданской войны, закончившейся лишь в 1949 году созданием Китайской Народной Республики.
Еще одна особенность Китая. Согласно хроникам (их осталось намного больше, чем от трех предыдущих цивилизаций вместе взятых), китайцы восставали против отечественных и иноземных угнетателей чаще и успешнее, чем в Египте, Месопотамии и Индии. Только в Китае крестьянская война оказалась победоносной, не была подавлена силой. Мы имеем в виду восстание тайпинов с созданием «Небесного государства великого благоденствия» (1850–1864). Но в конце концов и здесь «все вернулось на круги своя», что лишний раз доказывает: перепрыгнуть через свою историю невозможно.
Досадно другое. То ли по Высшему злому умыслу, то ли по Иронии Истории, но ни один бунт, ни одно восстание в мире — даже самое справедливое и успешное, даже против самого гнусного угнетателя — не приносило счастья народу. Последние примеры: Россия 1917 и 1991 годов.
И тем не менее мы обязаны преклониться перед памятью восставших.
Третья и последняя, по нашему мнению, особенность Китая. Он создал самое конструктивное в мире мировоззрение (если не считать пуританства, от которого сегодня мало что осталось), которое называется конфуцианством (его более современная версия — неоконфуцианство). Учение названо по имени Кун Фуцзы — китайского мыслителя середины первого тысячелетия до н. э., современника Будды. По нашему мнению, его правильнее было бы называть «китаянством» — настолько полно отражает оно дух народа. Кратко его суть: почитание родителей, уважение к старшим, преданность государю (своему народу), истовость в труде, человечность в сознании и поведении.
На первый взгляд, Китай во многом представляется полной противоположностью Индии. Но обе страны достигли разных и в то же время одинаково значительных результатов.
Индия поставила рекорд по высоте гуманизации философского мышления. Она раскрыла перед человеком в этом отношении несколько альтернатив и каждую наполнила глубоким смыслом самосовершенствования. При этом подчинила почти все философские школы (кроме одной) господству всепоглощающей религии индуизма.
Китай поступил наоборот. Он оставил религию на уровне первобытных верований (культ предков плюс обожествление царя-вана, как «сына неба»). Но развил — тоже в нескольких вариантах — «философию жизни»: как вести себя не по принуждению и даже не по вере, а по внутренней самоубежденности, чтобы твоя работа давала максимальную отдачу при минимальных затратах и чтобы твоя жизнь полностью растворилась в жизни твоей «малой родины», твоей семьи. На наш взгляд, этот памятник культуры не уступает по величию Великой Китайской стене. Если верно, что в самом ближайшем будущем (через считанные годы) человечеству предстоит переход в качественно иное состояние, есть много оснований предполагать, что китайцы сделают этот переход — они его уже начинают делать — быстрее, рациональнее, оптимальнее других.
6