– Как это «соединял»? – не понял Крюк.
– Да вот так, – пожал я плечами. – Там, в колодце, я нарисовал тебе подвеску целой. Почему—то мне показалось это правильным в тот момент. Тупанул я, в общем. Но по факту, мой амулет – это разломанный на две половинки жетон. Я их соединял и медальон начинал работать.
– Странный ты, Костяшка, – тихо прошептала мелюзга.
– Тогда, сломай и этот, – предложила мне лопоухая.
Нормально! Как можно сломать татуировку на своей груди?
– И как это? – я скептически посмотрел на грудастую.
Брюнетка закатила глаза, обошла нашу троицу по кругу, замерла напротив. Попыталась ухватить красную ленту, что сжимает тесак главного гопника. Тентакля, не будь дурой, резко отпрянула. Десяток секунд краснокожая и язык соревновались в ловкости. Одна пыталась схватить тесак, второй извивался как мог, не желая расставаться со своим сокровищем. А я… А я стоял и мысленно злорадствовал. Скачущая за языком брюнетка – бальзам на мою душу.
– Капец ты криворукая! – не осталась в стороне паукообразная.
Но как-то помочь грудастой эта мелюзга даже не попыталась. Не удивлюсь, если она втайне болеет за ловкую конечность.
– Ты мне не поможешь?! – гневно рыкнула краснокожая в мою сторону.
Крюк, не выдержав представления, молча подошел и отобрал у прыткой конечности тесак.
– Держи, – вручил он лопоухой нож.
Я сообразить не успел, как широким росчерком мне вспороли грудь. Алая полоса, проступая капельками крови, рассекла медальон на две равные части. Не так уж и больно, к слову. В ту же секунду изображение языков ожило. Сплетаясь между собой, татуировка натянула кожу, не позволяя надрезу разъединить шрамированный круг. Знакомая красная голограмма заструилась из моей груди.
– У—у—у, – протянула мелюзга, рассматривая проекцию.
Крюк и лопоухая, забыв о летающих вокруг призрачных лицах, подошли, замерли по разные стороны уменьшенной голограммы однорукого мужика.
– Чего «у—у»? – повернулся я к малолетке.
– Того! – мелюзга аккуратно ткнула пальчиком в живую картинку. – Капе—е—ц!
Я начинаю нервничать. Ещё и эти двое. Стоят возле голограммы, молча тычут пальцами то в одно, то в другое:
– Крюк? Что не так?
– Я такого раньше не видел, – синекожий осторожно развеял изображение языков.
Проекция ожидаемо дернулась, обернувшись строчкой описания.
– У вас как-то иначе?
– У нас вообще такого нет! – пискнула мелкая, негодующе подняла на меня глаза. – Костяшка, что за дела? М?
Вот сейчас не понял наезда. Я в чем виноват, собственно?
– Наши жетоны ничего показывают, – заговорил синекожий. – Нельзя ничего трогать, крутить.
– А как у вас? Ну… жетон, таланты? Как это всё происходит?
– По-другому всё! – подняла на меня обиженный взгляд мелкая. – Вспышка света и ты уже за стеной, а на груди медальоны висят. Выбираешь какой понравился и всё.
Весьма мутное пояснение, я растерянно перевел взгляд на белоглазого.
– В начале у всех есть выбор, – вздохнул великан. – Жетоны, стоит оказаться в этом мире, в самом деле уже висят на твоей груди. У меня, например, целых три. Я выбрал подвеску «мистика».
Белоглазый, оказывается, был колдуном. Честно, вот не вяжется подобный класс с его перекаченным, бугрящимся мышцами телом.
– Поясни ещё раз про «выбрал», – попросил я, – а то не особо понял.
– Да просто всё, – пожал плечами Крюк. – Тебе доступно очко талантов. В каком жетоне ты его потратил, тот с тобой и остается. Остальные тут же рассыпаются кусками глины, а талант, который изучил, он и есть твоя первая способность.
Выходит, у поедателя всё работает иначе. Я, можно сказать, получил свои способности нажравшись всякой ерунды. И кстати, эти слова мелкой о вспышках света. В голове всплыли воспоминания о блондинах, скалистом обрыве с черными вратами, вспомнились жуткие псы—мутанты. Может, эта парочка что-нибудь об этом знает? Но ход моих мыслей неожиданно сбила трехглазая.
– А я выбрала «стазис»! – выпятила грудь маолетка.
– Что? – я и брюнетка хором переспросили.
– Это она про умение своё, – хмыкнул Крюк. – Та ещё способность. Уже на первом уровне создает приличных размеров сферу, внутри которой время останавливается
Трехглазая величественно зыркнула на лопоухую. Получила в ответ пренебрежительный хмык.
– Ого… – я по-новому глянул на эту неугомонную тарахтелку.
Кстати, какой там она расы? Всё не было времени подробно рассмотреть. Арахна. Не удивлен. Банально, я бы даже сказал. Ну, зато внешний вид соответствует. Правильно я угадал, есть в ней что-то паучье.