Несколько секунд Яков пытался сопротивляться огню - утробно хрипел и хаотично размахивал руками, но вскоре стих, отмучался.
Трактирщик по прозвищу Хряк в компании с двумя едва державшимися на ногах завсегдатаями вышли поглазеть на участников поножовщины. Увидели вблизи дымящееся тело и чтобы хоть как-то помочь, исключительно в благих целях, справили на него малую нужду.
Митрофан нахмурился, вспоминая, как сегодня пополудни битый час возился с трупом Радостного. Как срезал с него запекшиеся, пропитанные мочой лоскуты одежды. Как извлекал из горла на треть обгоревший обломок костыля. Как омывал тело сам без посторонней помощи, а после виртуозно работал иглой.
- Яков Радостный обгорел до неузнаваемости. Огонь сожрал его нос и губы, ну и глазами, разумеется, не побрезговал, - ответственно заявил он детям. - Вам видеть отца таким негоже. Так что домой идите.
- Позвольте хотя бы Аннушке побыть с ним недолго, - стоял на своем Ефим. – Она незрячая и вида его не испугается.
- Проститесь на похоронах, - отрезал Митрофан. – А деньги спрячь, самим еще понадобятся.
- Никто за отцом не придет, дяденька. Вам его хоронить придется.
- С чего ты взял?
- Так нам тетка-опекунша сказала и пригрозила запереть на неделю в подвале, если хоть на шаг из дома выйдем.
- И вы, стало быть, решили наведаться в мертвецкую ночью?
Ефим отвел в сторону взгляд и незаметно для себя самого быстро облизал губы. Уродливая расщелина встрепенулась, но Митрофан не придал этому значения.
- Ладно, можете попрощаться с отцом, но только быстро, - согласился он и махнул рукой в сторону, где лежал усопший. Хотел было еще сказать, чтоб простынь не трогали, но не успел. Проворные детишки мигом бросились к трупу.
Аннушка живо вскарабкалась на стол. Опустилась на коленки возле головы отца. Ефим передал ей горящую свечу, сам резким рывком стянул и бросил на пол мятую простынь. Уставился с любопытством на обезображенное ожогами тело.
Изогнувшись, Аннушка прижалась щекой к виску Якова. Нежно провела ладошкой по его невольно выставленным на показ желтоватым кривым зубам, коснулась обгоревшего до кости носа. Затем робко поцеловала в лоб и отстранилась. Наклонила свечу над носом отца, проливая расплавленный воск в зияющие чернотой дыры.
- Кап-кап капельки небесной росы. Кап-кап и носик снова дышит, - запела она красивым тоненьким голоском. – Кап-кап капельки небесной росы…
- АПЧХЙ! – внезапно труп чихнул, содрогаясь всем телом.
- Что же вы творите, ироды! – всполошился Митрофан, завороженный на несколько секунд необычным действом детей. Он подбежал и выхватил из рук Аннушки свечу. Потушив пальцем пламя, укололся, словно о шип акации, ошарашено глянул на проступившую каплю крови. Свечу выбрасывать не стал, а осторожно положил в карман халата.
- Вон! Вон отсюда немедля! – закричал он.
Аннушка зашипела, оскалилась и прыгнула со стола подобно саранче. Ударившись о потолок, упала спиной на пол. Вывернула непостижимым образом суставы, привстала на четвереньки животом вверх и боком побежала к открытой настежь двери.
Митрофан спонтанно, совсем не осознавая зачем, решил догнать нечисть, но Ефим преградил ему путь. Быстро облизав губы, он слизал расщелину и выплюнул ее в лицо антагонисту.
- АПЧХЙ! – труп снова чихнул.
Влажно шлепнувшись о щеку, расщелина поползла вниз, оставляя за собой полоску белесой слизи. Шустро забралась под халат и стала бесноваться в языческой пляске.
- А чтоб тебя, холера! – Митрофан изловчился и поймал ее. Прижал к груди плотной тканью халата. Не отпуская бестию, он бросился к столу с инструментами, схватил скальпель и проткнул ее. Расщелина запищала. Стиснув зубы, Митрофан резко провернул и только уж затем извлек скальпель. Расщелина вылилась на халат кровью. Митрофан замахнулся и ударил для верности снова и снова…
- АПЧХЙ! - послышалось за спиной.
Прощаясь злорадной, без малейшего изъяна улыбкой, Ефим попятился вслед за сестрицей. Скрываясь в густой темноте коридора, он ухитрился запереть дверь со стороны мертвецкой на засов, словно и не было их здесь вовсе.
Отбросив в сторону скальпель, Митрофан осмотрел кровавое пятно на груди. Неохотно прислушался к боли, которая пустила в него свои корявые корни откуда-то из другой неверной реальности. Сомнений не было – прежде, чем издохнуть, проклятая расщелина успела его укусить. Но думать о последствиях было некогда.