- Тра-та-та-та!..
- Да успокойте вы его наконец!
- Мало, видать, ему врезали...
Женщины гневно поворачивают головы к мамаше.
- Распустили ребенка!
- Скажите вы ему в конце концов!..
Однако у мамаши, успевшей простить свое чадо, находятся достойные ответы. Известно, что педагогика у всех своя. Кроме того, плотный огонь сына, заглушающий сыплющуюся отовсюду ругань, помогает ее обороне. Владик и блондинка, пожалуй, единственные, кто не принимают участие в споре. Сдружившаяся парочка проникается все большим взаимным интересом. В разгорающийся пожар ссоры бережно подбрасывает полешки кудряш с дипломатом. Происходящее для него - спектакль, и он не хочет быть пассивным зрителем.
Незаметно для всех, высокий, так и не покинувший своего угла, ощупывает задний карман брюк и распахивает молнию огромной сумки. Часы на его руке показывают девятый час. Уже несколько минут, как окошечко должно распахнуться.
Как-то так получается, что и без того плотная масса людей сжимается еще теснее. Кто-то торопливо, словно только сейчас вспомнив, начинает спрашивать:
- Много его там, не знаете?
- Где ж много... Зернышки такие мелкие, по горсти в пакете.
Напряженный слух ловит каждое случайно брошенное слово. Малейшая тревога тут же обращается во всеобщая беспокойство. Парни в куртках, забыв о шуточках, держат наготове дипломаты с сетками, то и дело озираясь по сторонам. Они переместились чуть вперед, к знакомой блондинке, и на них смотрят негодующе. Но она теперь - вроде как их знакомая, и тут уж ничего не попишешь.
По мере приближения критического момента волнение нарастает, а вместе с ним набирает силу и шумливый гул. Даже мальчуган с автоматиком прекращает свою трескотню и удивленно прислушивается.
- Идет, идет...
Шаркая по полу стоптанными валенками, мимо проходит женщина с ключами. Это и есть продавец.
- Скажите, хватит на всех?
- Сколько его там?..
- Будет галдеть! - работник магазина гремит замком. Она входит в подсобку, а через минуту маленькое окошечко с лязгом открывается. Лязг этот срабатывает наподобие удара гонга. Все жмутся в одном направлении и, вероятно, впервые обращают внимание на женщину, стоящую у самого окошечка. Худенькая, серенько одетая, она вызывает всеобщую неприязнь. Сразу за ней расположился старичок-ветеран, а далее через пару человек красуются знакомые курточки. Цель достаточно близка, и они не выказывают беспокойства.
Вот тут-то мать карапуза и не выдерживает. Делая отчаянный рывок в сторону окошечка, она взламывает людской заслон, как древний таран деревянные ворота. Что-то, по-видимому, она про себя прикинула и взвесила. Полученный вывод и подтолкнул ее к действиям. Но люди - это не жалкие крепостные ворота. Женщина делает несколько шагов и словно в паутине вязнет, удерживаемая множеством рук.
- У меня ребенок! - она с рычанием продолжает рваться вперед.
- У всех дети! Всем надо!
- Она и сюда встряла без очереди! Какой-то танк, а не женщина!..
Тогда женщина швыряет самый весомый аргумент:
- А этих сопляков-спекулянтов пустили?! Шляпы! Да после них там ничего не останется. А мне всего-то пару пакетов!..
"Сопляки-спекулянты" насмешливо улыбаются. Народ продолжает возмущаться, но женщина-танк столь решительно пробивается, что вскоре оказывается возле окошка. Высокий, двинувшийся было в сторону парней, в сомнении останавливается. Он зло смотрит на женщину. В этот момент она как раз очищает заветный плацдарм от последнего препятствия - невзрачной худенькой противницы. Она работает локтями и давит всей массой. Маленькая женщина - ей не соперник.
- Ты что, список составляла?.. А нет, так и стой, милая, в порядке живой очереди! А у меня ребенок!
Неожиданно подает голос ветеран-старичок.
- Что вы себе позволяете! - дребезжаще вопрошает он и к радости молодых спекулянтов забавно притопывает ногой.
- Ой, да помолчите вы! - отмахивается от него женщина-танк. - Еще и вас мне слушать.
- Что значит - помолчите? Вы... - Старичок беспомощно шарит вокруг взглядом и трясущейся рукой лезет в карман. - Я, к вашему сведению, ветеран войны... Да! И награды... Могу без очереди, но не лезу, потому что стыдно!
- Да житья от вас не стало! - огрызается мамаша. - Медальки, ордена, книжечки... Привыкли козырять!
Старичок смолкает. Он только пораженно хватает ртом воздух и слепо водит рукой с удостоверением.
- Постыдились бы, гражданка! - кричит кто-то. - В самом-то деле!
- А мне стыдиться нечего! - навзрыд плачет женщина-танк. - Я сама всю жизнь болею, и ребенок мой тоже...
Высокий, сосредоточенно следящий за событиями, замечает в окошке с той стороны мелькание знакомого ватника. Пружинисто приближается к ругающимся.
- В сторонку! - он легко оттирает от окошка всех троих, и крепкая волосатая рука ныряет в недоступную всем глубину, навстречу ватнику продавщицы. В пальцах у него крупные купюры. На мгновение все немеют.
- Да что же это творится! - старичок с хрипом пробует расстегнуть душащий его ворот.
- Сволочь! - визжит женщина-танк и молотит кулаками по широкой мускулистой спине мужчины.
Деньги у высокого уже взяли, сумка под боком хищно распахнута, и он неспешно поворачивается. Попутно кидает взор в сторону парней. Те стоят встревоженные, но, по-видимому, понимают, что запоздали. Пальма первенства уже не за ними, и попыток вмешаться они не предпринимают.
- Отвали! - кидает высокий женщине-танку и, сузив глаза в неприятные щелки, смотрит на ветерана. - А ты заткнись, герой! Еще на костылях бы сюда приковылял...
Перед ошеломленными людьми вновь вырастает широченная спина, прячущая от них амбразуру окошка и продавца с его чудо-товаром.
- Дрянь такая! - вопит женщина и в ярости замахивается на ненавистную спину сумкой. Из толпы выскакивает ее малец и направляет в высокого автоматик. Пластмассовый курок легко поддается, и происходит страшное. Игрушка ударяет мальца в грудь, и задираясь стволиком, наполняет помещение обвальным грохотом. Из плавящегося дульного среза толчками колотит пламя, пули веером разлетаются по залу, дробя в пыль штукатурку и серый бетон. Вскинувшись, высокий переламывается в пояснице и рушится на пол. Блесткие пачки вываливаются из его рук, и под ноги обезумевшим людям весело катятся зеленые горошины альмониса. Но всего этого высокий уже не видит. Кое-кто, прикрывая голову, бежит к выходу, но большинство в оцепенении стоит на месте. А игрушечный автоматик продолжается вибрировать в ручонках перепуганного мальчугана, извергая огненную смерть. Вскрикивает одна из курточек, и дипломат падает на линолеум, чтобы тут же подпрыгнуть от угодившей в него свинцовой струи. Мгновением позже звонко рассыпается витрина, и длинная вереница выстрелов смолкает. Мальчуган с воплем разжимает покрытые волдырями ладони и кричит, глядя то на руки, то на сидящую на полу мать. До захлопнувшегося окошка уже никому нет дела, и никто не смотрит на раскатившиеся по полу искристые гранулы альмониса.