— Нет, нет, нет! Грэм, слышишь меня?! — Она старалась увидеть хоть капельку жизни в его полузакрытых глазах, но все было четно.
Он смотрел на нее истекая кровью на ее же руках. Грэм был в сознании, но на грани жизни и смерти. — Я ничего не чувствую, старнно, да? Наверное, должно быть адски больно, а если это не так, может все еще обойдется?
— Все будет хорошо, правда? Ты всегда так говоришь. — Из глаз выступили слезы, а крик стал настолько громким, что разырвал ее горло. — На помощь! Помогите, вызовите скорую, сделайте хоть что-нибудь! — Она отчаянно зажимала рану Грэма, веря в то, что он будет жить. Его тело становилось безумно холодным, теплая кровь утекала, а кожа бледнела с каждой секндой. — Грэм, ты обещал мне, что у нас все будет хорошо, что я никогда не буду жить плохо! Ну же! Ты не можешь умереть, ты ведь держишь свои обещания!
— Прости меня, в этот раз не сдержал. Все будет хорошо. — Грэм окончательно закрыл глаза и выдохнул весь воздух из легких. Это был его последний выдох. Грань между жизнью и смертью закончилась, смерть забрала его в свои холодные, темные объятия.
Эмили закричала настолько громко, насколько могла. Вся боль вырвалась наружу. Казалось, что еще немного и ее голос пропадет, но она выла словно собака, потерявшая хозяина. Настолько больно ей не было никогда. Она пережила смерть отца, алкоголизм матери, поганую жизнь на рынке, но боль прошлая даже рядом не стояла с той, которуй она ощущала сейчас. В прошлом она прекрасно ожидала все, что с ней происходило, а с Грэмом все подругому. Он стал самым дорогим человеком в ее жизни, но он покинул ее так же неожиданно, как и появился.
Сирены скорой помощи и полиции были слышны по всей улицы уже через пару минут, после ракового щелчка, но Эмили слышала лишь звон в ушах. Ей дали надежду на хорошую, счастливую жизнь и тут же кто-то ее отобрал. Это было так больно, неожиданно и нечестно, прямо как всегда.
Слезы текли по щекам, она не могла их остановить, тело тряслось, перед глазами стояла картинка последних секунд жизни Грэма, а в ушах был невыносимы писк. Грудная клетка горела из-за крика, но истерику было невозможно прекратить, не сейчас, слишком больно. Душа полностью опустела, мир перевернулся с ног на голову, теперь в нем лишь страх, боль и отчаяние. Грэм умер на ее руках, ее надежда умерла на ее же руках.
Последние пол часа были слишком затуманены шоком, чтобы хорошо их помнить. Мужчина в форме, похожий на следователя, пытавшийся привести ее в чувства, медики, тело под медицинской тканью, автомобили полиции, куча народу, прохожие, шептавшие в их сторону, отец ее мужа в слезах и паника в лицах коллег, делали ситуацию еще хуже.
Звон окончательно перебил весь посторонний звук, в глазах начало темнеть, ноги стали ватными, тошнота подступила к горлу. Вскоре ноги не выдержали и подкосились. Мужчина и женщина в форме усадили ее в машину укутывая во что-то теплое, но она так и не смогла понять, кто именно это был и в какой машине она оказалась, да это и не имело значения. Эмили отключилась.
Глава 7
Ранее утро, ужасная головная боль и такие знакомые места. Та же постель, мебель и вид из окна, солнце из которого теперь уже не казалось таким ярким, как раньше. Эмили проснулась дома, точнее в доме мистера Грэма Сноу. Может это все просто ночной кошмар? Настолько реалистичный и ужасающий? Возможно на самом деле все по-прежнему хорошо? Но этот кошмар был реален. Она поняла это, как только повернула голову на сторону, где обычно спал ее муж, а его там не оказалось. Очередная волна слез накрыла девушку.
Что теперь вообще делать? Скорее всего ее выселят из этого дома, причем очень скоро. Вновь нет ни денег, ни работы, ни самого главного — семьи. Но эти проблемы не были такими серьезными. Ведь сейчас Эмили хорошо выглядела и у нее была приличная одежда и еда на некоторое время. В любом случае эти проблемы не могут сравниться с душевными. Главной задачей было выбраться из депрессии, которая буквально душила Эмили, но сейчас это казалось чем-то невозможным. Ей абсолютно ничего не хотелось, она могла часами лежать в слезах, периодически срывающимися на крик. Истерики были единственными признаками того, что Эмили сейчас способна вообще чувствовать хоть что-то, единственным признаком того, что она еще жива. Ее поглащали ее же мысли.