-Хм! Он ещё ошибку допустил в направлении. -я уловила в интонации маминого голоса помимо раздражения и едва заметную нотку презрения.
-Где именно? - полюбопытствовал папа.
-У Насти первая группа крови, а не вторая. - ответила мама, бросив на него взгляд искоса.
-А он спрашивал про кровь? -поинтересовалась я.
Может я в какой-то момент настолько глубоко ушла в свои мысли, что прослушала что-то очень важное. Я судорожно соображала, но мамины слова резко прервали метание моих мыслей.
-Нет! Он вообще ничего не спрашивал. - развеяла мои сомнения мама.
Ну, это уже слишком! Шок схватил меня за горло, почти овладел мной.
-Пойду-ка я попрошу переделать направление. -произнесла мама со вздохом, вставая.
-Иди! -хором откликнулись мы с папой.
Мы с папой остались вдвоём. И я быстро поймала его хмурый взгляд и насколько могла виновато и вымучено улыбнулась. Отец вопросительно посмотрел на меня.
-Папа, прости! -я опустила взгляд.
-За что? -в его голосе я почувствовала изумление.
-Ну как же? Вы поехали сюда из-за меня и все безрезультатно! А у вас было столько важных дел! Прости! Ты меня простишь? -спросила я, подняв глаза на папу.
-Не говори глупостей! Мне не за что тебя прощать! Всё в порядке, котёнок! -в последней фразе сказанную папой я почувствовала теплоту и нежность.
Я благодарно кивнула. Между нами вновь повисла тишина, но она как мне показалось что перестала клубится черными тучами над нашими головами. Раздались четкие стремительные шаги и через пару минут мы с отцом увидели маму, и она улыбалась, но её глаза были спокойными. Мы пристально смотрели на её.
-Он зол! И хотел все изменить ручкой, но я не позволила. -горько усмехнулась мама.
Папа покачал головой, а потом поднял глаза к потолку. И это означало что он глубоко шокирован. Но только близкие могли читать его эмоции по жестам.
-Ну, переделал? -спросила я не терпеливо.
-Конечно! -воодушевлено ответила мама.
Я хмыкнула. Мама села обратно на кушетку и сложив листок с направлением и убрала его в рюкзак. Потом мама поставила рюкзак около себя и, взяв свой телефон и открыв игрушку, начала в неё играть. Папа последовал её примеру и тоже достал свой мобильный и наверняка зашёл в интернет. Я же прикрыла глаза и несколько раз вздохнула и выдохнула. Где-то через час папа оставил нас и поехал в нашу поликлинику к своим врачам, попросив меня перед этим не унывать и уверено сказал, что всё будет хорошо. Я благодарно ему улыбнулась и пожелала ему удачи. А нам предстояло ещё около часа ждать соц. Такси в здание травматологии ведь мама не знала сколько точно времени займёт извлечение из ноги спицы поэтому она заказала машину с большим временным запасом. Прошло какое время. По коридору кто-то проходил и люди шептались. Мы с мамой тоже обменялись парой малозначительными фраз. Дверь одного кабинета открылась, из него вышел мужчина среднего возраста. Одна его нога была в гипсе до колена. Сам мужчина двигался с помощью костылей.
-Ну и зачем я ложился на стол. Если она не собиралась менять мне гипс. - ворчливо произнёс он, проходя мимо нас.
Мы с мамой переглянулись и улыбнулись друг другу. Значит я не одна такая, но эта ситуация стала последней каплей в чаше моего терпения. И я начинаю смеяться громко, от всей души и мама быстро подхватывает его, но её смех стремительно обрывается, но я продолжала смеяться, и я ели-ели смогла усмирить свой смех, но через пару минут я вновь начала смеяться. Мама попыталась меня успокоить, но у неё это не получилась. Пару раз у меня выходило замолчать, увы, ненадолго. Я понимала, что на меня смотрят люди, но остановится не могла. Ибо знала прекратить смеяться - значит позволить слезам катиться по щекам. Такое бы я себе очень долго не смогла простить. А так чувство обиды, отчаянья, шока, неверия, досады поглотили меня целиком и эти чувства выходили из меня вместе с истерично-веселым смехом.
Сознание будто разделилось на две части. Одна часть меня пыталась бороться с затопившими душу эмоциями, а вторая ликовала от того что может выплеснуть свои негативные эмоции, что я делаю крайне редко, пусть и даже таким оригинальным способом. Но всё же я попыталась остановиться, сжимала губы и зажимала рот руками, но это мало помогало. В конце концов пришло время выходить на улицу, и я наконец-то смогла более-менее успокоиться. Пока мама одевала мне куртку, на глаза навернулись слёзы. Видимо шок и прочие негативные чувства ещё частично владели моей душой. Я одним усилием воле сумела их сдержать, но мама заметила, что мои глаза наполнились влагой, но её на вопрос, что со мной я лишь отмахнулась. На улице никого не было кроме нас с мамой. Вдруг налетел холодный ветер и ударил мне в лицо, выбивая из меня на несколько секунд воздух, а с ним желание реветь и остатки негативных чувств, но взамен оставляя горечь в душе и звонкую и глубокую как бездну пустоту в сердце. Через несколько минут приехала машина. Дорогу домой я помню смутно. Дома раздевшись легла на кровать. И только прослушав пару песен, я окончательно осознала, что это уже не будет таким радужным, как я его себе представляла в конце прошлого года. А жаль...
Очередное "веселье" или пробуждение.
Это воспоминание было ярким, но "веселым". Мне тогда было девятнадцать лет. Эта история - приквел к предыдущему рассказу: "Очередное веселье или травматолог скотина." Мне сделали операции в Кургане на ноги. Левую ногу сделали целиком за один раз. То есть переделали тазобедренный сустав, сделали колено, сделали стопу и выпрямили на левой ноге все пять пальцев и вставили в каждый по спице, и они торчали словно когти Росомахи, и я даже шутила что я теперь пусть временно, но смесь русалочки из сказки Андерсена и Росомахи из людей ИКС.
Вторая операция была проще, по крайне мере так казалось мне, маме и врачам - на правой ноге нужно было сделать лишь стопу и выпрямить, и вставить спицу лишь в большой палец. Так казалось. После операции у меня появилась флектена, которую лечили антибиотиками, капельницами, делали перевязки, и в итоге вылечили и загипсовали вторую ногу, а в конце концов благополучно выписали. Распилка обоих гипсов прошла спокойно и успешно. Ноги окончательно зажили и вскоре мама привезла обувь - осеннюю и летнюю (она же домашняя обувь). Я померила ее, она показалась мне вполне удобной. Конечно, к обеим парам надо было привыкнуть, но для этого нужно было время и терпение. Через несколько месяцев я обнаружила, что до сих пор не могу привыкнуть к обуви, более того - когда я сижу в коляске, в летней или осенней обуви, то испытываю жуткую боль в правой ноге, а конкретно - в большом пальце. Под большим пальцем у меня был небольшой бугорок. Мама считала, что это просто выпирающая косточка, которую не смогли вправить врачи.
Она не понимала, почему я ною и жалуюсь, ведь кость, по своей сути болеть не может, да и врач, который делал мне операцию, сказал, что там нечему болеть. Но я чувствовала - болит, горит огнем и меня это нервировало. Я закатывала истерики, спорила, скандалила, делала все, чтобы поменьше сидеть в коляске. Мама тоже злилась на меня, раздражалась, но не уступала. Через несколько недель бесконечных слез, споров, уговоров и криков, она все-таки решила посмотреть мою ногу, видимо, только для того, чтобы доказать, что я закатываю истерики на ровном месте. Но нас обеих ждал неприятный сюрприз, трогая "косточку", мама обнаружила, что она то твердеет, то становится мягкой под ее пальцами.