– Вы так считаете? – Сталин посмотрел на Берию, – а ты что скажешь?
Берия откашлялся:
– Я бы попросил товарища Киврина пояснить, зачем это внезапно понадобилось.
– О, я с радостью объясню. Человек как животное, он учится чему-то новому от старших. Важнейшим этапом является внедрение практического опыта – то есть, когда знания применяются на практике. Ему нужно сунуть пальцы в розетку, чтобы ударило током и он понял, что так делать не надо – это называют отрицательным опытом. Когда человек под управлением инструктора делает что-то хорошее – это называют положительным опытом. Наличие положительного опыта отпечатывается в сознании и влияет на дальнейшую жизнь лучше, чем теория, значительно лучше. Можно сказать, что человек верит во что-то лишь тогда, когда видит это своими глазами, и верит в собственные силы, когда получает этот самый положительный опыт. С тем же эффектом я столкнулся в инженерии и управлении – пока мои гаврики из НИИ не сумели разработать свою первую успешную вещь – тёрлись и не понимали, что они там вообще делают. Но как только первая вещь – расточенный и переделанный японский двигатель, пошла в серию, и заработала не хуже оригинала – у них сразу начали появляться идеи, одна другой масштабней. Наш армянский гений, руководящий заводом, сделал ещё круче. Он в первый полёт первого собранного АН-2, пассажирами взял начальников цехов. А потом и всех остальных – целый день они летали на самолёте, который сами и собрали. После этого работа не пошла, а полетела, быстрее реактивного лайнера. Люди поверили в свои силы и то, что делают что-то действительно работающее. Если с малых лет дети крестьян получат позитивный опыт успешного выращивания огромного урожая, расчёта норм удобрений и так далее – то, как минимум – с их стороны было бы глупо не попытаться внедрить это в своём хозяйстве. Скорее всего, так и поступят. А дальше вопрос за двумя вещами – ценой на удобрения – она должна как можно ниже, и реализацией огородной продукции.
Сталин выслушал молча.
– Красиво говорите, товарищ Киврин. Но думаю, для начала нужно построить очень мощную химическую промышленность, чтобы снизить себестоимость производства удобрений и всех прочих вещей, необходимых нашему селу. И только тогда, когда удобрения будут относительно дёшевы и обеспечены государством – прибыльность сельского хозяйства возрастёт.
– Не могу не согласиться. Химпром… тут я вряд ли помогу. Могу поискать чертежи, если по ним сделать эталонное оборудование – я смогу его размножить. Но чтобы выйти на реально внушительные объёмы – нужны годы тяжёлого труда. Хотя на начальном этапе я мог бы создать удобрения.
– Разве это целесообразней создания готовой продукции?
– В нашей ситуации – да. Ведь задача заставить это всё работать. К тому же производство удобрений – это та отрасль, в которой я могу помочь, никому не навредив. Хотя это важная отрасль химической промышленности, колоссальную часть себестоимости удобрения составляет стоимость природного газа и электричества, необходимых для выработки… ну того же аммиака, к примеру. Проще говоря – это не технологическая, а ресурсная промышленность. И удобрение – это не высокотехнологичный продукт, а слегка обработанный ресурс.
Единственный нюанс тут – это внесение удобрений. Необходимо освоить выпуск техники и технологию внесения вместе с поливом.
– Сейчас вся наша промышленность… вся, до последнего станка, занята выпуском нужных фронту вещей. Люди работают в ужасных условиях, но поток снабжения фронта не должен прерываться – стоит хотя бы немного ослабить работу – и всё пойдёт насмарку.
– Это беда. Но с машиностроительным предприятием я более-менее знаком и могу создать новое.
– Людей нет, – ответил Сталин, – и не будет в ближайшее время. И качественный состав рабочего фонда оставляет желать лучшего. Необходимо внедрять новые технологии, но где их взять, эти технологии?