– Посмотрите на окружение главы государства! Молотов, Каганович, кто ещё там? Тупые, исполнительные, лишённые политической воли, жополизы. Собрав вокруг себя такую свиту, товарищ Сталин потом ещё удивляется, а чего это потом всё разрушилось, развалилось и было втоптано в грязь, даже его имя, сразу же после его смерти. Мгновенно. Ей богу, вы как маленькие. Творите лютую, несусветную дичь с полной уверенностью, что это нормально, а потом удивляетесь, что вас за это сто раз прокляли и посчитали едва ли не хуже гитлера и его оккупационных войск. Пф, – я недовольно сел за своё кресло, – в общем так, товарищ нарком, хотите строить великую и сильную державу – я вам помогу в этом. Хотите устроить помесь дикого, четверосортного диктаторского гондураса с великим лидером и толпой бесхарактерных испуганных жополизов вокруг, постоянными репрессиями недовольных, угрозами в адрес всего мира, и перспективой существования ровно до того момента, когда диктатор умрёт – я отсюда смотаю удочки, – я даже с некоторой строгостью посмотрел на удивлённого Берию.
– Эй, что это ты вдруг, – он удивился, даже опешил, – мы говорили о телевидении, а ты вдруг…
– Всё это связано. Мои способности дают мне власть создать нечто за пределами возможностей всего остального человечества. Вряд ли вы это пока осознали, но это так. Слабое государство, ищущее финансовый подсос к кому-нибудь или чему-нибудь не сумеет реализовать и десятой доли моих реальных возможностей. Или вы думали, что создать парочку контейнеров с сахаром или телевизорами – это всё, что я могу?
– Ну нет, конечно.
– Стоимость некоторых металлов в сотни раз превышает золото, – я понизил голос, чувствуя важность момента, – Наноматериалы с наноструктуорй стоят целое состояние даже в масштабах государства, и позволяют вытворять такие вещи, которые вы иначе как чудом назвать вряд ли сможете. Прочность их может в тысячи раз превышать сталь, а свойства меняться далеко за пределами разумного. Возможности человечества ограничены рентабельностью материалов и продуктов – редкостью многих металлов на планете, сложностью и дороговизной синтеза. Я могу игнорировать порог рентабельности и даже сам факт ограниченности ресурса. Они для меня – пустой звук, – я слегка поднялся над столом, – Я и есть ваш билет в будущий мир, где вы можете стать лидером. Но чтобы воспользоваться этим билетом – нужно быть государством первой величины. И не только по размеру и силе армии, но и по политической и экономической силе, культуре. И я буду давить на вас всеми силами, чтобы вы создали такое государство и сами стали такими лидерами, которые сумеют создать страну, способную стать мировым лидером на долгие годы и века вперёд, – я сел и снова понизил голос, ибо что-то распалился, – но путь этот неблизок. И сейчас у вас ситуация как в маленькой нищей стране будущего. Каком-нибудь Гондурасе или Турции. И ваши методы, которые кажутся вам крепкой и сильной властью, циничной и радикальной – не более чем грубая, топорная политика маленькой, бедной страны. Я же пытаюсь всеми силами сделать из того, что есть – могучую державу, способную на равных не только военно, но и политически, и экономически, и технологически, и даже морально, конкурировать с другими странами. На идеологию мне похер – тут вы правы, моя идея – это не абстрактная победа абстрактного теоретического коммунизма, а вполне представимое, вполне осуществимое, практически испытанное и проверенное, светлое будущее. Состоящее из технологического превосходства, мощной политической структуры и эффективной пропаганды. Хотите делать его вместе со мной – вперёд. Будем обсуждать, говорить, изучать, анализировать, искать методы, пути, цели, и двигаться в этих направлениях. Не хотите – мешать вам я не буду. Но лучше сказать сразу, чтобы нам не пришлось в будущем спорить.
Берия поражённо замолчал. Молчал он минуты две, переваривая сказанное, после чего кашлянул.
– Сталина будет трудно переубедить в чём-либо, – сказал он тихо и медленно, – хозяин кремля упорный старый коммунист. Хотя он и сильно сдал за последний год, сильно изменился, но он по прежнему остался сам собой.
– Я молод, мне нет ещё и тридцати. Сталину осталось жить десять лет. Он не вечен, и если не захочет – может ничего не менять. Решайте сами, рассказывать ему о содержании нашего разговора или нет. Моя же способность тем эффективнее, чем развитей наука и техника в государстве, кумулятивный эффект. Чем более совершенную вещь смогут создать советские учёные – тем больше будет пользы от её тиражирования. Как например с электроламповым заводом – я легко умножил мощности его в десяток раз, не потратив много времени и сил на это. А если это будет драгоценное производство процессоров? Если это будет производство, ценой в миллионы, миллиарды рублей?