– Поразительно. Должно быть у него какие-то уникальные характеристики?
– Нет, ничего удивительного или уникального. По крайней мере, отдельно. И, тем не менее, он пережил все попытки его заменить. Совокупность характеристик просто поразительная. Прост, дёшев, вынослив, нетребователен к обслуживанию, нетребователен к квалификации пилота, нетребователен к посадочным полосам, вообще ни к чему не требователен. Легко приспосабливается к разным задачам – от грузового или сельскохозяйственного до метеорологического или фоторазведки. Утилитарность просто сумасшедшая – за семьдесят лет не сумели создать ему замену. Любая замена оказывалась либо хуже по характеристикам, либо сложнее, либо менее надёжна и технологична.
– Поразительно, – сказал Берия, толкая носком ботинка шину кукурузника, – и что?
– Я полагаю, что такие самолёты нужнее всего сейчас. ВТА как вид войск и авиации – неразвиты, специализированных самолётов нет… Поэтому АН-2.
– Вряд ли этот самолёт серьёзно изменит ситуацию на фронте.
– Да, вряд ли. Однако, у меня имеется всё необходимое для его производства. В этом то и фокус – для производства АН-2 не нужны редкие металлы, сверхсложные станки и так далее. Для этого подойдут и текущие мощности. А я ещё могу прикинуть станков и оборудования из недалёкого будущего. Те же сварочные аппараты, те же токарные и фрезерные станки, штамповочные прессы, расточные и прочие… даже прокатный стан для выделки необходимых метизов – алюминиевых, стальных, дюралевых, деталей фюзеляжа.
– Что ж, это хорошая новость.
– Можно это всё расположить прямо в аэроклубе, когда переедем за город. Понадобится около дюжины ангарных помещений промышленного образца… сами эти помещения в разобранном виде я могу создать, нужно будет только их собрать.
– Ещё лучше, – обрадовался Берия, – ты не перестаёшь меня радовать. Пользы от твоей работы становится всё больше и больше, поэтому я буду ходатайствовать, чтобы тебя чем-нибудь наградили.
– Медалью «за десять лет без пьянок», – хмыкнул я, – шоколадной. Не надо наград.
– Награды нужны. А то ты получаешься вроде бы и есть, а вроде бы непонятно кто, – ответил вдруг Берия, – участия в боевых действиях тебе принимать нельзя.
– Ну это ещё бабка надвое сказала, – хмыкнул я в ответ, – а если я захочу?
– Тогда я буду тебя отговаривать.
– А я как раз хотел. Правда, на бомбардировщике, но это уже несущественно.
– Нет, это как раз существенно. Пойми же, если ты вдруг захочешь погеройствовать – то в первую очередь меня накажут, за риск потерять такой полезный источник информации и техники. С тобой то ничего не будет…
– Вот поэтому я жду появления у противника реактивных двигателей. Думаю, можно сделать небольшой финт ушами. Советский Союз проигрывает войну моторов в поршневых двигателях, и уж тем паче проиграет реактивную гонку, но у Советского Союза есть я. А численность реактивной авиации принципиально отличается от поршневой. Реактивный самолёт не выпускается десятитысячными тиражами, по крайней мере, не должен. Я тут прикинул, и если начать реактивную гонку раньше, то проиграют от неё больше всего те, кто наиболее рассчитывает на сражение в воздухе – то есть американцы и англичане. Наши заклятые союзники.
– Они подтянутся, со временем, – не согласился Берия, – так, хорошо, идею я понял. Можно её обдумывать.
– Да, можно подумать над этим. В то же время, если немцы и перейдут на реактивную тягу раньше сорок четвёртого-пятого годов – у них всё равно не получится до конца войны создать самолёт с надёжным, долговечным и эффективным двигателем – и тогда уже у нас будет тотальное преимущество. Правда… собственное производство будет чрезвычайно сложным.
– Осилим.
– Не думаю. Оборудование немецкого уровня у нас может и можно поставить, а вот рабочих… рабочих из пальца не высосать, – я покачал головой, – будьте реалистом – рабочие специальности, какими их видели в начале века – грязная, тяжёлая, низкоинтеллектуальная работа – уже уходят в прошлое. И если раньше эти люди творили самую лучшую в стране технику – то сегодня они ни на что не влияют толком. Нам нужны люди в белых перчатках, с высшим образованием и порядком в голове. К сожалению, таких у нас сейчас практически нет.
– Почему же нет, есть хорошие, грамотные специалисты.
– Их ещё обучать и обучать. А нужна культура. Уровень. Хотя я понимаю, – сказал я несколько снисходительно, – на первых порах нужно было получить сторонников, желательно много, даже этот бесноватый Адольф – и тот про рабочий класс задвигает. Но в послевоенном мире… – я покачал головой, – это уже не сработает. Более того, систематический перекос в сознании серьёзно повлияет на развитие всего Советского Союза, вплоть до того, что его разворотит изнутри.