А мне их пришлось прокармливать – по уже установленным стандартам сделал им временное жильё, лето заканчивалось, но было ещё тепло – так что поставил бытовки прямо на траву – их было… много. Планы аэродрома согласовывал лично, начитавшись самой разной литературы. В итоге вышло так – центральная ВПП – длинна пять километров. Полоса одна – большие рулёжные дорожки, настолько большие, что могут вместить эйрбас А-380. Правда, за способность бетонки военной выдержать такой самолёт, я не ручался – полосу в экстренном порядке выкопали, засыпали, утрамбовали, проложили бетонными плитами. Интересен метод уплотнения грунта – чтобы не проседал – я с помощью своей способности создал бетонный блок. Это был бетонный куб – десять на десять метров площади и пять метров в высоту. Масса каждого куба – тысяча двести тонн! Специально для этого и мучились с постройкой сверхпрочной опалубки, с распорками и прочим.
В итоге я покрыл бетонными блоками всю будущую полосу – ширина её восемьдесят метров, длинна – пять километров. Получается восемь в ширину, пятьсот в длину. Общая масса созданной материи вышла в районе… пяти миллиардов тонн! Да, этот объект ничто по сравнению с такими монстрами, как ДнепроГЭС, и прочие гигантские стройки, но важен сам факт! Я не устал и не проголодался, создав почти пять миллиардов тонн материи – это было интересно и Берии, когда я предложил ему свой план.
Дело в том, что построить ВПП за неделю нельзя. Вернее, можно и за день, но это будет времянка, стоящая на земле. Капитальная ВПП не должна иметь бугров и впадин, то есть – последствий проседания грунта. Грунт, однако, проседает со временем, поэтому при строительстве как домов, так и полос, некоторое время тратится на то, чтобы грунт осел. Фундаментные блоки, устанавливаемые в фундамент, продавливают и уплотняют грунт, и уже после на нём можно строить. В таких массах грунт – как снег, на него нельзя опереться, но если его примять – то он будет плотнее и прочнее, и главное – уже не будет оседать.
Колоссальное давление на грунт вызвало странную реакцию – вокруг бетонных блоков стало мокро. Это объяснилось тем, что запредельное давление на грунт вытолкнуло наиболее лёгкую часть земли – влагу, воду. Тем не менее, вдоль аэродрома построили дренажные скважинки.
Неделя. Понадобилась неделя, чтобы гигантские блоки опустились почти на семьдесят сантиметров в грунт. Каждодневное проседание отмечали, и за первые пять дней едва ли не по десять сантиметров в день оно делало. Но потом… потом три, один, и наконец – ноль. Когда оседание полностью прекратилось, я убрал все эти блоки, дематериализовал, как говорится, и мы остались с уже готовым котлованом под строительство полосы, глубиной в два с половиной метра.
Мы уже давно определились с тем, как строить – и поэтому материалы уже были готовы и лежали, ждали своего часа. После устройства котлована, его я засыпал песком. С помощью своей способности материализации – сыпучие грузы словно через портал вырывались из одной точки и я мог довольно точно управлять направлением высыпания. Высыпали песок, потом утрамбовали, щебень – утрамбовали, геотекстиль со всех сторон – прочная сетка, не дающая расползтись основанию, и наконец – поверх всего этого – железобетонные плиты. Прочные, очень прочные, аккуратно подогнанные друг к другу.
Ангарные помещения… Их было много. Поскольку основным учебным самолётом был «У-18», как официально обозвали Як-18, а размеры у него для самолёта небольшие, то и ангаров построили соответствующее количество – сто двадцать штук. И тридцать полноразмерных, дугласовских, и два огромных – мои личные, впрок. Отопления в ангарах не было, при необходимости можно было использовать тепловые пушки на дизтопливе или электрические. Зато электрификация была полная – имелось освещение и розетки. Розетки под самые разные вольты – сто двадцать семь, двести двадцать и триста восемьдесят.
Из-за этих проблем с вольтами вообще приходилось несладко. Главная энергоустановка – это дизельная электростанция в контейнерном исполнении. Но поскольку одной было мало – всего их было несколько. Электросеть питал один генератор, второй генератор отвечал за освещение ангаров, третий – за питание жилых помещений аэроклуба.