Единственное НО – придётся всё-таки напрячь своих ребят, чтобы они изготовили хотя бы одну мотолыгу с иностранным двигателем. Тоже от гусеничной техники – от бульдозера, трактора или ему подобным – я больше надежд возлагаю на немецкие двигатели старой школы – то есть от спецтехники годов восьмидесятых-девяностых. Электроники в них нет, двигатель сложный, спору нет, но намного проще, чем у грузовых авто. Ну и крутящий момент с хорошей тягой, если бы мы сумели переставить такой двигатель на мотолыгу, то цены бы ей, мотолыжке, не было. Родной мотолыжный двигатель – ЯМЗ-238, уже не удовлетворял требованиям по надёжности. Достаточно сказать, что мановские и им подобные двигатели приходили к нам в ремонт с гораздо большим накатом, чем ЯМЗ, которые ломались вообще непредсказуемо. Могло что-то полететь практически когда угодно, и советские, и российские потребители к этому просто привыкли.
Но с этой задачей… у меня целое НИИ автомобилистов под боком – тридцать рыл, пусть они работают! Да, пусть они справляются с этой задачей. А моя сейчас – создать первую, головную, образцовую партию, которая впоследствии станет основой всех рот РТР. Я создал десять МТЛБ, из них половина – в формате КУНГовой нагрузки, половина – в виде обычных, то есть полностью бронированные низкие кузова. И начал париться по поводу их расстановки – ведь нужно было залезть. Запустить. Залить соляру и масло. Привести в боеготовое, так сказать, состояние.
С большим трудом, но до полуночи управился и решил сходить поспать…
4
Двадцать первое Июня.
Берия нагрянул нежданно-негаданно, без предупреждения, вечером двадцать первого.
– Где они? – Лаврентий Павлович после короткого приветствия, тут же спросил, – Где машины РТР? Сделали?
– Сделать то сделали, но ещё не доработали.
– Если не доработали… – он не закончил фразу.
– Прозвучало как угроза, – напомнил я ему, – Лаврентий Павлович, всё что я вам делаю – от чистого сердца.
Он вздохнул:
– Ну если так – прошу прощения. Забываю, что вы, скажем так, не местный.
– Это ничего, бывает. Пойдёмте посмотрим. А вы что, уже нуждаетесь?
– Нуждаемся мы всегда, – поправил меня Лаврентий Павлович, – всегда.
– Сделать машины и технику мне труда не составит. Труд в том, чтобы найти людей, работа с сверхсекретным оборудованием – это не хрен собачий. Радисты нужны не столько опытные, сколько сметливые, техника сложная. Пойдёмте покажу.
Мы вышли во двор. На нём стояли грузовики, в ряд, с кунгами и без. Лаврентий Павлович поджал губы.
– Вы же говорили, что на гусеничном плавающем шасси будете делать?
– В процессе проектирования всё переиграли. Гусеничное плавающее – замечательно, но марш-бросок к удалённому району оно выдержит с большим трудом. А нагрузка тут правда небольшая, так что взяли стандартные военные грузовики, камазы. Проходимость у них меньше, но явно больше, чем у машин нынешних.
Берия быстрым шагом приблизился и осмотрел машину, запрыгнул в кабину с удивительной для его возраста ловкостью, даже провернул ключ и завёл тем самым мотор. Двигатель камаза мгновенно отреагировал и зарычал. Лаврентий Павлович тут же заглушил мотор и спустился, уже не так резво, как поднимался, было видно, что человек уже не юный.
– Ух, ладно. Когда они могут приступить к работе?
– Сейчас уже работают, – я указал на высокий штырь антенны, – мониторят частоты, я оставил оборудование включённым, на проверку.
– Это хорошо. Это просто замечательно.
Мы подошли к машине с радиоприёмником, это был простой кунг, и забрались вверх по откидной металлической лестнице. Лаврентий Павлович разместился с удобством. А внутри и правда было удобно – место радиста обставлено как надо. Кресло на колёсиках, стол, по аналогии с компьютерным – с вырезом, над столом на кронштейне было размещено, наклонённое вниз, к радисту, оборудование в специальных салазках. Три ресивера цифровых. Берия оглядел место работы, заглянул в ящики стола – мы это предусмотрели, осмотрел всё, что только мог, и выдал заключение:
– Не служба а малина.
– Не то слово, – я внутрь не заходил, стоял на подножке, – это пост прослушки, здесь мы установили три трансивера цифровых и один ламповый. Последний – скорее на всякий пожарный случай.
– Хорошо, дальше что? Машин больше.
– Всего в комплексе четыре машины. Тут два комплекса. Одна машина грузовая – с частями комплекса, антеннами, личным имуществом, один топливозаправщик – пять тонн топлива на борту. Единственное узкое место – это необходимость постоянно снабжать комплекс провизией и топливом. Хотя бы раз в месяц подвозить.
– Это уже проблема наша. Подвезём.
– Топливо специальное, я его создам. Обычную соляру ни в генератор, ни в машины не залить – топливные фильтры засорятся в считанные часы работы.
– Подвезём, – уверенно сказал Берия.
– Хорошо. Тогда вопрос можно считать решённым. Остальное вещимущество я уже включил. Тут маскировочная сетка, зимняя и летняя, имеется электрическая плита, для приготовления пищи в условиях светомаскировки, шанцевый инструмент, электрический и бензиновый инструмент – бензопила, набор инструментов для авторемонта… Штатный и расширенный, имеется сварочный аппарат, электродный, куча электродов для него – для инженерных работ с металлоконструкциями. Комплект маскировочной полевой формы, сумка медицинская войсковая, она же СМВ, водяной насос – две штуки, для мойки автомобиля и личного состава, и ещё целая куча вещей по мелочи. Вплоть до тёплых кальсон.
– Запас карман не тянет, да? Мне больше приглянулись машины, честно говоря. Четыре оси, и что, все ведущие?
– Все. Многоосная техника в СССР вообще была весьма неплохо развита. Вплоть до появления и развития вертолётов, она бурно развивалась. А потом надобность в сверхпроходимости почти отпала. Куда не доедет никакая машина – прилетит вертолёт, – улыбнулся я, – но в армии они задержались надолго. Как носители баллистических ракет, ракетных комплексов ПВО и прочих тяжёлых вещей.
– А мне нравится. Восемь тонн, проходимость должно быть высокая… лошадей сколько?
– Триста шестьдесят.
– Ого. Серьёзно. И много таких агрегатов у вас там?
– Основной грузовик армии. Правда основной – это трёхосный, а не четырёхосник, и есть ещё несколько претендующих на это звание, но это несущественно.
– Да, ты прав. Машина хороша. Скажи прямо, что мешает нам наладить выпуск таких же прямо сейчас? – развернулся ко мне Берия.
– Отсутствие технологий. Вы ведь можете спроектировать не хуже, даже сейчас, инженеры могут. Но спроектировать – это одно, а произвести – совсем другое. Сейчас ни одна страна в мире не смогла бы построить такой серийный грузовик, как этот камаз. Что ж, придёт время и его технологии будут считаться устаревшими и мы – отстающими.
– Годы идут, ничего не меняется, – буркнул Лаврентий Павлович, – да, но работать в этом направлении надо.
– Надо, это все знают. Но работа в этом направлении и без моего участия, и даже без вашего, ведётся, всеми силами. В войну смысла нет – главное не снизить темпы выпуска, люди и так на пределе, как и оборудование, работать будут. А после войны голод и разруха, тут не до автошика и внедрения сверхновых технологий.
– Может быть ты не знаешь, или упустил где-то у себя, но недавно ЗИС представил нам ЗИС-15, я так понял, после войны это будет ЗИС-150. Аналог американского студебеккера, который US6, – Берия заложил руки за спину, – хорошая машина, хорошая, но её ещё нужно технически вылизать. Ты не мог бы помочь им с этим?
– Помочь с чем?
– Ну, с производственным оборудованием, – пояснил Лаврентий Павлович.
– Для автопроизводства нужны не только токарники гаражного образца, и не прецезионное оборудование, а ещё всякое спецоборудование, которое я создавать не умею. Даже если очень хочу – не умею. К сожалению. Проблема та же, что с радиолампами, а это мы с вами уже обсуждали. Вряд ли американцы продадут нам что-то подобное, да и пора самим уже разрабатывать.