Мне стало интересно, почему в СССР большую популярность приобретали относительно лёгкие тракторы. С тяжёлыми всё понятно. У меня есть повод назвать руководство страны некомпетентным, так как в восьмидесятых годах дошло до того, что в союзе делалось больше всего тракторов в мире, но при этом ситуация была катастрофа. Корма для скота не хватало настолько, что его в итоге решили закупать в америке – доходило до принудительных поборов с водителей при регистрации автомобилей, мол, должен заготовить траву и сдать в хозяйство.
Заготавливали при этом юные автомобилисты всякое говно и оно гнило у постов ДПС.
Идиотизм и некомпетенция выражались в том, что они сами плохо понимали, кем и чем они руководили. С их сугубо правильной точки зрения, это как игра в экономическую стратегию – построил тракторы – они тут же начали эффективно работать и выращивать килотонны силоса. Они застряли своими жалкими умишками во временах индустриализации и механиазции. Для них трактор – приравнивался к рабочему, и если трактор есть – то он эффективно работает, это аксиома.
При общей то разрухе сельского хозяйства, ага. Но меня больше заинтересовали такие машины как ДТ-25 и Т-25, трактора лёгкого относительно класса. Ведь чем мощнее трактор – тем мощнее оборудование, которое он может нести, и тем он экономически эффективней… Однако, тщательно разобрав все сельскохозяйственные работы, я понял, что у товарищей в партии мозги работают очень сильно набекрень. Набекрень в том плане, что реальное нынешнее положение советской аграрной промышленности, если сравнить её с индустриальной, находится примерно на уровне мануфактур. То есть этап крестьян-фермеров, как ремесленников, только-только сменился этапом первичной организации труда в систематическую структуру.
Агропрому резко не хватало технологий в плане производства продукции. Технологии могли бы появиться, но было одно но – советская аграрная промышленность, особенно в семидесятые-восьмидесятые – это гипертрофированные, часто экономически нерентабельные, мануфактурные производства, а не высокопроизводительные фабрики.
Про то, почему народ спивался, я уже говорил слишком много раз – при такой ментальности – кто не страдает на работе – тот плохо работает, неудивительно, что бухали все. Абсолютно все. Потому что даже мне хотелось бухать, когда я целый день тяжко работал. Нервная и физическая усталость снимаются только порцией алкоголя. Безысходность тоже не добавляет позитива.
Развитие сельскохозяйственного сектора нельзя отрывать от развития индустрии, никак. Потому что если добыча – это просто выкапывание ресурсов из земли, то сельхоз – это такое же производство их из первоначальных ресурсов, как и индустрия. До уровня гигантских теплиц, гидропонных ферм, аэропоники, экологически-чистых производств и фермерских хозяйств – боюсь, мы такими темпами доживём нескоро.
Некоторую надежду на это самое развитие вселяет коммерция и частные территории. То, что коммерсанты будут бороться за прибыль – это как пить дать. Но развития это не даст. Если с индустрией покрывали отставание в тридцать лет за десять, то тут отставание в два столетия.
Единственное, что позволяет обманываться руководству – это то, что продукция низкоразвитого СХ мало отличается от продукции высокоразвитого. И проще использовать экспансивный метод развития – увеличивать количество распаханных земель, компенсируя низкие урожаи, высокие потери на этапе хранения, транспортировки и так далее. «Погоня за цифрами» и использование догмы о колхозах-совхозах как основополагающей направляющей всего сельского хозяйства – в итоге привели к катастрофическим последствиям – село не сумело стать культурным. Обилие техники и работы не сделали сельскую жизнь более привлекательной, а собственный двор для любого колхозника всегда был важнее государственного. Да и колхозное поле для многих было источником жрата – картоху с колхозных полей копали себе в амбары – только в путь.
В годы войны сельское хозяйство практически развалилось, беда подошла с другой стороны. Если до великой войны европа и америка не слишком вырывались вперёд в плане технологий, были конечно более развиты, то после войны у них начался отрыв.
Причины отрыва весьма существенны – в России имеется относительно короткое лето и длительная зима. Поэтому интенсивность труда во время полевых работ – зашкаливает, к работе привлекаются все и всё.
Не даром на той же Кубани, у нас собирают под шестьдесят центнеров пшена с гектара. Примерно столько же, сколько в европейских странах или америке. Проблема высокого напряжения труда весьма и весьма существенна. Чрезмерные усилия, прилагаемые при крестьянском труде – снижают технологичность работ. Казалось бы – должно быть наоборот, однако экономические факторы побеждают. Говоря простым языком – тяжесть труда напрямую мешает повысить эффективность труда. Тогда как Французский фермер из прованса, выполнив относительно несложную смену за день, ещё имеет существенные резервы по времени и силам, чтобы продолжить работу, или совершенствовать как-то своё хозяйство, у нас крестьянин после более чем двенадцати часов в поле, уже не может ни о чём думать.
Спасти родину могут только массовые расстрелы и осознание того фактора, что у нас проблемы. Идеальный советский АПК должен обладать рядом уникальных особенностей. Первое – мощные машины. Учитывая требовательность к интенсивности труда, тяжёлые работы следует предпочесть для тяжёлых машин – многоколёсных и гусеничных тракторов с мощностью 500 и более лошадиных сил.
Второе – комфорт водителя. Учитывая требования к интенсивности труда, следует подумать о комфорте тракториста так, словно это не грязный крестьянин, а человек. Ему положено как минимум – кабина, в которой не трясёт так, что зуб на зуб не попадает, комфортное кресло, с подогревом и вентиляцией, слабо герметичная кабина, как в хорошем автомобиле – ничего нигде не должно дуть. Ничего и нигде.
И наконец – общая слабость плановой экономики в слабой зависимости поставщика от потребителя. А следовательно – разработчиков мало волнует, чего хотят трактористы. Их волнует только, чего хочет министерство тяжёлого машиностроения. А министерству нужен план – нужны цифры. Отчитаться о рекорде.
Наконец – трудоёмкость труда рабочих АПК вне этого самого АПК. Трудоёмкость заключается в том, что промышленность маловато заботится о рутинных операциях, проделываемых крестьянами. С их точки зрения, они накормят родину, только если будут трудиться ещё больше – так вот, нихуя подобного не случится – будут закупать зерно за границей. Чтобы накормить родину – необходимо, чтобы промышленность, помимо тракторов и навесного оборудования к ним, освоила выпуск ста тысяч мелочей, которые нужны среднестатистическому фермеру.
Однако у нас появился неожиданный фактор – появление оземеленных крестьян. Выдавали им целинные земли – конечно, колхозную пашню кто даст то? Поэтому земли у крестьян не шли в убыток государству и колхозам, поскольку распахивались ранее не тронутые. Таких оказалось довольно много по нашей стране, и следуя вышеуказанным выводам, экономическая эффективность такого хозяйства должна приблизительно равняться таковой до революции. Если не ниже. Однако, факт наличия фермерских хозяйств – налицо, и какое влияние они окажут на страну – пока сказать трудно, но существованию АПК они не мешают.
Как эту проблему решали в Европе, когда переходили от мануфактурных производств к следующим этапам? Проблему решали механизацией труда. Как-то я был на выставке сельскохозяйственных машин и моторов, в числе которых были древние трактора, даже паровые, и очень большое место занимали моторы. Те самые моторы, с которых началось появление и бензиновых, и дизельных ДВС. Да, наверное для многих будет удивительным узнать, но появились они не на машинах, не ради машин их изобретали. Двигатели – что бензин, что дизель, изобретали для сельского хозяйства. Такая себе небольшая херодрыгалка, мощностью всего одна-две-три лошадиные силы и большие, тяжёлые. Пыхтели и работали на низких оборотах, а дальше к ним подключались через вал отбора мощности или колесо, различные агрегаты, которые имелись в домашнем хозяйстве фермера. Всякие дровоколы, пилы, веялки-сеялки, насосы, и так далее, и тому подобное.