Подобное оборудование создавалось с целью облегчить крестьянский труд именно с целью замены ручного труда механическим. И добилось своего – большая часть процессов была механизирована. Нездоровая фантазия придумывала всё больше и больше, и больше оборудования.
Так же эту же роль выполняли трактора – даже на относительно современных тракторах европы можно было ещё недавно встретить большое стальное колесо, крутящееся от двигателя, на который полагалось накидывать ремень передачи мощности к такому вот оборудованию. Вопрос совместимости старого оборудования с новой машиной.
В современном, сорок второго года, мире, кое-где всё ещё можно встретить ременноприводные агрегаты. То, что крестьяне быстро променяли ручной труд на механизированный – следствие как большей образованности европейского фермера, так и меньшей нагрузки, которая на нём лежит – как я уже говорил, чем выше нагрузка – тем туже идут всякие инновейшн, а у нас нагрузки на весну-осень вообще жёсткие.
В корне подломить ситуацию с косной и откровенно тупой прослойкой крестьян можно, но не теми методами, которыми действовали – они то как раз не помогут, а методом облегчения их повседневного труда. Вытеснения дореволюционных порядков, деревянных инструментов и прибитых к потолку игрушек, старого быта, как назвали бы его революционные идеологи.
Сделать это можно так – тотальная электрификация. Тотальная. Производство дешёвых бензиновых СХ-двигателей мощностью от одной до нескольких лошадиных сил, которые можно использовать вместо электрических в тех агрегатах и машинах, подвести электропитание к которым проблематично, наконец, производство этих самых агрегатов.
Агрегаты для полевых работ, как правило, уже давно разработаны, или есть вариации, и они имеют привод от трактора. Домашние же заботы крестьянина выполняются посредством механических и моторизированных инструментов, относимых у нас к классу «садовые». К ним можно отнести – бензопилы, воздуходувки, высоторезы, дровоколы, измельчители, культиваторы и мотоблоки, кусторезы, минитракторы, мойки высокого давления, мотобуры, мотопомпы, насосы для разных жидкостей, опрыскиватели, мотокосы. И многое другое моторизированное оборудование.
Всё это применяется для СХ-обработки небольших или сложных участков, которые как правило, являются дополнительным огородом для крестьянина – их применение оправдано на площади менее 0.1 га.
Вот вам и «незначительная мелочь», из которой растут ноги у отсталости гигантского агропромышленного комплекса.
Отсюда же растёт и потребность, и необходимость в относительно небольших для большой промышленности, тракторах. На машине массой в двадцать тонн не заедешь на уже засеянное поле с ростками – попортится посев. Можно заехать только на тракторе, умеющем ходить в междурядье, да и то – лёгком.
Поэтому лёгким тракторам дорога в жизнь уже открыта и проложена жёлтым кирпичом. В колхозах же они нужны не меньше больших. Роль мини-тракторов и прочих небольших машин, лучше всего выполняет вольво Т-25 и ей подобные машины.
Наверное, в годы войны, да и вообще, в СССР, поскольку после войны ситуация не сильно в головах поменялась, такое звучит как издевательство – комфорт, насыщение, мощные машины… Что ж, в более плодородных землях, где всё это требуется вдвое меньше, его в разы больше.
Остаётся одна надежда – на то, что в условиях коммунистически регулируемой рыночной экономики, удастся установить низкие цены на продукцию садового класса – малолитражные тракторы, инвентарь и оборудование, необходимые для снижения трудоёмкости повседневных работ.
Наверное, одна из ошибок советской аграрной политики заключалась в том, что не существовало агропрома и фермерства, как различных, разделённых отраслей. Существовали колхозы и крестьянские хозяйства – однако, они плавно перетекали из одного в другое. У крестьян срезали землю, отобрали её в колхоз, и работать приказано в этом самом колхозе, с места они никуда не уезжали, земля осталась той же, никуда не делась – просто её отобрали. Это напоминает просто ужесточённый вариант барщины, не более того. Тогда как сказанное лениным про колхозы скорее вело в сторону агропромышленных предприятий.
Ну да и ладно. В конечном счёте, целью является сделать так, чтобы фермерские хозяйства и агропром сосуществовали вполне естественно. Существующий принцип деления населения на крестьян и мещан, требует пересмотра.
Я уже наблюдал, как взрослые вроде бы люди, получившие в своё пользование шасть соток, деградируют на глазах. Они готовы на своём огороде сорвать здоровье, нервы, днями и неделями лазить в грязи и сажать свои ёбаные помидоры, лишь бы «своё, с грядочки, без всякой химии» – произносится тоном религиозного фанатика.
То, что при этом экономическая эффективность труда находится на уровне копания земли рукой, они не задумываются. Как и о том, что это за «химия», которую они так испугались, и сколько урожая они купили бы на зарплату, просто отработав этот же день с такими же трудозатратами.
Попытка совместить дореволюционное крестьянское хозяйство с колхозом и агропромом – обречена на провал по той причине, что люди всё равно мысленно и ментально остаются крестьянами. Им важнее свой собственный двор, чем двор государственный. Пожалуй, здесь и проводится разграничительная линия. Между фермером и аграрием – первый имеет частнособственническое ощущение в отношении своего двора, и он работает на него, с целью обеспечить себе пропитание. Второй – является рабочим. Поэтому в советском колхозе, где у каждого рабочего имелось собственное подсобное хозяйство, агропромышленность буксовала.
В то же время! Ликвидация и прижимание этих самых Хозяйств во времена Хрущёва привела к резкому ухудшению жизни сельского населения. Продуктивность работы колхозов и совхозов упала до ничтожных значений, зерно пришлось закупать за границей, начались бунты, весьма серьёзные, закончившиеся стрельбой. Именно хрущёвские реформы сельского хозяйства низвергли деревню до уровня «колхоза», а само слово «колхоз» стало оскорбительным, поскольку зарабатывали там и раньше немного, а после совсем нихера не зарабатывали, люди ломились в города, деревни обезлюдели, нищета и ничтожность колхозника в СССР практически вернула советскую деревню в дореволюционное крестьянское состояние.
Непонятные эксперименты над этой отраслью, проводимые, судя по всему, без проработки и проверки экономической модели будущей реформы, привели к трагедии. Закончилось это всё в тот день, когда в СССР ввели карточки. В мирное время. Это практически было признание того факта, что партия и правительство довели сельское хозяйство до состояния гуманитарной катастрофы, осложнявшейся тем, что развивалась она длительно и резко что-то поменять не было никакой возможности – для этого не было ничего.
Из чего следует сделать вывод, что частный сектор в сельском хозяйстве является ключевым для его выживания и эффективной работы. По данным последних известных мне лет, до сорока процентов продукции СХ обеспечивали частные хозяйства. Именно такой результат и является наиболее оптимальным – когда государство, города, государственные магазины, армия, заводы, получают сырьё и продукты из агропромышленного комплекса, а частные магазины, заводы, рынки, закупаются в фермерских хозяйствах.
В конечном счёте, Ленин говорил про объединение в колхозы с целью механизации, моторизации, организации труда – это он говорил про АПК, в целом, правильно. Но необходимость и теоретическое обоснование существованию фермерства – он упустил. А тем временем фермерское хозяйство – это маленький частный колхоз, в котором, благодаря вложениям самого фермера, хозяина, организуется и механизация, и моторизация, и всё прочее, вплоть до вполне серьёзной машинерии, которая характерна для больших хозяйств.