Товарищ Юра пришёл в восемь утра, а проснулся я в семь – после ночного приключения спал как убитый. Вообще, мой кабинет был скорее гостиной, в которой были все удобства, а не рабочим кабинетом, где сидит большой начальник. Я тут слегка менял обстановку. Так, например, мой кабинет пополнился коллекцией из двух советских телевизоров – «Заря» и «КВН-49», а под ними – радиола «Симфония-003». Последняя была чем-то заоблачным. Недостижимой мечтой советского человека, нечто вроде самого навороченного медиацентра будущего, с гигантским экраном, дюжиной мощных динамиков и лучшим из возможного, звуком. Я видел эту радиолу в музее техники Вадима Задорожного – большого энтузиаста советского ретро, практически идеала коллекционера советской техники. Там были и телевизоры, и многое другое.
Симфония-003… О ней стоит рассказать подробнее. Это была радиола. Не просто советская трещалка, радиола – это музыкальный центр, у Симфонии было всё. На мой взгляд, вообще всё, что могло ей понадобиться, и что можно было впихнуть. Две огромные колонки, которые давали звук примерно на том же уровне, что и музыкальные центры будущего. С мощными колонками, дававшими крепкий, сильный и чистый звук. Ламповые усилители… Их звук отличался от цифрового цифро-аналогового преобразователя. Я не буду говорить банальные вещи, вроде звука лучше или звука хуже – у звука нет такого понятия, как хорошо или плохо, сама музыка не имеет такой характеристики. Есть разные частоты, разные методы обработки, разное звучание в зависимости от технологий, они просто разные. Аудиофилы пытаются разделить звук по качеству, но им невдомёк, что качества у звука, как такового, не существует, как не существует понятия более качественной, к примеру, картины. А дураки, вроде того же Хрущёва, уверены, что всё просто и примитивно, и чем ближе к натуре, тем лучшее значитца будеть.
Разные песни воспринимаются по разному, и я могу сказать без сомнения, что старые советские песни можно и нужно слушать на радиоле. Потому что звук получается не только аутентичным времени, но и соответствует песне. Записанные в цифре – они всё равно что фотокопия картины. Вроде то же самое, но не то же самое.
Советская мега-популярная радиола меня радовала очень хорошим звуком, а так же у неё не было полупроводниковых элементов. Сверху на радиолу я поставил виниловый проигрыватель, но современный. Такие любят аудиофилы, совсем конченные ребята, на мой скромный взгляд. Но этот хотя бы дешёвый – не из тех, что стоят целое состояние, от фирмы «сони», что уже означает неаудиофильское направление и приемлемое качество работы. Проигрыватель присоединил к линейному входу радиолы вместо родного, встроенного – родной тоже был неплохим, но уступал сильно. Советские коллекции грампластинок, которые выпускались в СССР, едва ли могли возбудить мой интерес. К счастью, достаточно было всего разок в специальном магазине увидеть прилавок, чтобы протестить возможность создания. Точно какие там были, я не читал, так что создал ворох пластинок – они грохнулись на пол, штук сто-двести, может даже больше. Пришлось потратить время на то, чтобы разобрать всю эту коллекцию. К счастью, было много зарубежного ретро, которое любили переиздавать на пластинках. Бабла ради.
Поэтому с утра я наслаждался, включив «неправильную музыку» – джаз.
Наверное, я переборщил с громкостью, закинул ноги на журнальный столик и радовался жизни и прекрасному утру, так что не заметил, когда вошли товарищи – в составе целой делегации. А именно – Лаврентий Павлович. Надо же, каких людей к нам занесло. А за ним маячил резко потерявший понт Юра, который недовольно на меня посмотрел.
– Что происходит? – спросил Лаврентий Павлович на повышенных тонах.
Пришлось выключить музыку.
– Утро происходит, – меланхолично ответил я, – доброе утро. Что случилось, что вы без предупреждения?
– Ничего существенного, в гости зашёл, – ухмыльнулся Берия, – давно я тебя не видел, а от тебя сыплются задачи и проблемы тоннами, ты бы хоть иногда их сам решал.
– И какие от меня проблемы? Например.
– Например – эта ваша затея с телевидением.
– Ну так эту задачу я и решаю сам. Вернее, её решает в основном Шесть На Девять.
– А кино?
– Режиссёры и продюсеры что-то мутят, но пока что никаких подвижек в этом направлении не сделали. Так, вынашивают прожекты на миллион.
– Эх, ладно, ты думаешь так просто пристроить тысячи дорогостоящих, даже очень, аппаратов? – Берия бросил на диван на другой стороне комнаты свой портфель и посмотрел на проигрыватель, – Хорошо играет. Это из будущего?
– Ага. Из очень недалёкого, ламповый, – я встал, подошёл, выключил…
Виниловый проигрыватель имел линейный выход и один несомненный плюс – управление с пульта, – вот загадка природы и техники, Лаврентий Павлович. Винил сменила магнитофонная лента в бобинах, бобинную ленту сменили кассеты, на которые вмещалось уже втрое больше, кассеты сменились аудиодисками с качеством звука на порядки лучше простой аналоговой аудиозаписи, диски сменили цифровые, то есть виртуальные, форматы файлов, и потом в моду снова вошли виниловые пластинки, – я усмехнулся, – конечно, былой славы им не снискать, но всё же.
– Это конечно очень интересно. Кстати, проигрыватель хороший.
– Да. «Симфония». В советском союзе он считался самой продвинутой, элитной моделью. И ценится даже полвека спустя после выпуска первых «Симфоний», – я вздохнул, – надеюсь, я не слишком вас загрузил с телевизорами?
– Что ты, нет, я просто спихнул эту работу на других. Вопрос только когда вы начнёте телевещание. По сути у нас для этого ничего не подготовлено, ни технически, ни идеологически.
– Идеологию можете потом как-нибудь. Всё же есть огромный пул каналов, можете развивать свои, а я заберу себе всего один. Вы же не против?
Берия пожал плечами:
– Разберёмся. Юристы будут ещё некоторое время разрабатывать законодательную базу, но в целом – пока что телевещание подчиняется законам радиовещания.
– Тогда никаких проблем, – я был доволен таким ответом, – по моим подсчётам, я уже создал восемьсот тысяч телеприёмников, на Шуховской башне Шесть На Девять смонтировал передатчик, которое он уже разработал, телекамеры есть, студия… пока что у нас есть только видеомагнитофон, запись эфира, не более того.
– И что? Надеюсь, ты продумал этот момент, что и когда пускать в эфир.
– Да, это в общем-то не так важно. По крайней мере, на ранней стадии, – я быстрым шагом пересёк кабинет и подойдя к стоящему на тумбе телевизору, включил его. Кинескоп медленно разгорелся. Вжал кнопку фиксированного третьего канала, и на экране телевизора появилось изображение.
Берия привстал:
– Это что такое? – он удивился, – вы что, уже начали?
– Нет, не совсем. Вчера Шесть На Девять закончил монтаж на шуховской башне мощного передатчика на пятнадцать киловатт, а телестудию расположили внизу, под моим кабинетом – там техническое помещение передающего центра. Пока регулярное телевещание не началось – в эфире круглые сутки показываются фильмы и просто обрывки разных видеовставок. Чисто ради проверки качества сигнала.
– Понятно.
– Но их уже принимают все телеприёмники, – хмыкнул я, – как, кстати, продвигается их распространение?
– Неплохо. Просто разместили по цене для организаций, так что их раскупили по госзакупкам, различные организации.
– Рад слышать. Надеюсь, польза от подобного будет. Кстати, Лаврентий Павлович, может быть устроим традицию обращений к народу? Прямых линий.
– Это что и как это работает? – Берия поднял бровь.