– Я так и не понял, почему у нас такие проблемы с дорогами. Понятное дело, страна большая, но всё же, – Юра покачал головой, – как будто проклял кто.
– А всё дело в том, что дороги строят дураки. Вернее, воры, которые либо экономят, спешат, либо воруют на строительстве. Систематические, вошедшие в традицию, нарушения технологии строительства – вот и результат. Помножить это на то, что страна большая и всё контролировать не получается… и мы получаем результат – дороги кое-какие, – я покачал головой, – разруха в головах – разруха в дорогах. Нужно исправлять. Я не собираюсь становиться человеком-фабрикой для фронта, но вот с дорогами я с удовольствием помогу, в конце концов, когда новопостроенные окажутся на порядок хуже прошлых – им придётся либо стараться соответствовать, либо застрелиться.
– Не всё так грустно, – хмыкнул Юра, – Это ты хорошо придумал, лично я очень доволен новым твоим направлением деятельности. Руководство, правда, не очень.
– Руководство хочет скоростные магистрали от одного стратегически важного пункта до другого. Оно не учитывает, что эффективность дорог достигается только когда грузосообщение идёт между мелкими населёнными пунктами, находящимися вдоль трассы. Грубо говоря – железная дорога соединяет две точки, может больше, а дорога – объединяет все пункты, находящиеся вокруг неё.
– Развязок маловато для этого.
– Строительство множества дорожных съездов и развязок на второстепенные дороги – уже практически стало основной задачей. Но оно требует больше сил, чем строительство прямого дорожного полотна. Строительство стратегических магистралей назначено на следующий год как главная задача.
Я заметил, что не был один на дороге – по ней уже ехало несколько полуторок, в крайне правом ряду. Хехе, представляю себе водителей этих тарантасов. Обогнали их как стоячих, конечно, но ехали они около шестидесяти. Юра высунулся из окна, смотря на них.
– Хорошо идут.
– Конечно, учитывая хорошую дорогу. Повышение скорости снижает расход топлива на километр пути, следовательно – двигаться непрерывно и с высокой скоростью экономически выгодно.
– И всё же, раз у тебя есть такое количество ресурсов, не логичнее было бы соединить обычными асфальтированными дорогами крупные города?
– Чтобы эта дорога через пять лет стала головной болью всесоюзного уровня? – вздёрнул я бровь, – Юр, срок эксплуатации этой дороги не меньше десяти лет до ремонта. Учитывая перспективный грузопоток. Но я бы поставил, что ремонт ей понадобится не меньше чем через тридцать лет.
– Так много? – он округлил глаза, – Но как?
– Технология строительства. Полотно дороги толстое – больше, чем в легендарных немецких автобанах будущего, везде тридцать сантиметров. Для строительства использовали не асфальт, а щебёночно-мастичный асфальтобетон, где в основной самый высокопрочный гранитный щебень, соединённый асфальтобетоном и кучей различных добавок, уменьшающих текучесть. Между слоями полотна проложены армирующие стальные сетки, через каждые пять сантиметров. Первая, несущая сетка – сварная, намного более толстая, чем все остальные, чем ниже, тем крупнее использованный щебень. При создании дороги я задался идеей создать такое строение полотна, при котором вес проезжающего автомобиля распределялся бы между слоями полотна как можно более сильно.
– Поэтому такие широкие полосы?
– Верно. И поэтому тоже – при узких полосах гораздо сильнее образуются колеи. При постоянном трафике машины фактически выдавливают в дороге колеи, в которых скапливается влага и которые служат началом разрушения дороги. Колеи образуются от сдвигов материала перпендикулярно дороге, и чем больше машин проезжают по одной колее, тем сильнее выдавливается. Сделав широкие полосы – по четыре с половиной метра, можно утверждать, что нагрузки будут настолько неравномерны, что я не берусь сказать, сумеют ли здесь вообще появиться колеи. Верхняя сетка вообще уникальна – она неравномерна.
– Чем?
– Она уложена не геометрически-правильно, вдоль или поперёк дороги. Это крупноячеистая, толстая стальная оцинкованная сеть. Не рулонная – толщиной в пять миллиметров, уложенная двумя слоями под сорок пять градусов в разные стороны. То есть если смотреть прямо – то ромбами. Это нормализует как продольную, так и поперечную текучесть материала, ведь на дороге образуется в основном поперечная, и не в основном – продольная текучесть. Плюс эта сеть служит основным элементом, увеличивающим распределение нагрузки с верхнего слоя дороги на нижние. Я пока абсолютно точно не могу сказать, насколько хорошо такое полотно, но я думаю, понадобятся десятки лет, чтобы изучить изменения и сделать выводы. А может быть и сотни лет… – задумался я, – знаешь, когда у нас на тысячу человек три сотни автомобилей – нужно думать о таких вещах.
Юра присвистнул. Я важно покивал. Да, полотно дороги вышло драгоценным, даже дороже покрытия аэродромной полосы, но аэродромная полоса не рассчитана на постоянную загрузку. Только на очень высокие разовые нагрузки. В этом же случае… Автобаны тоже не составляют большую часть дорог Германии, но они практически стали символом высококачественного дорожного строительства.
Строительство этой дороги стало возможным только благодаря моим аномальным способностям. Потому что иначе – хер нам, а не строительство – доставка материала, его объём, всё это я легко нивелировал собственной способностью. Именно так её нужно применять. Для создания чего-то такого, что не может быть создано просто промышленностью, и что будет иметь стратегическую важность и значение. Чего-то такого, что всерьёз повлияет на инфраструктуру всей страны. Высокоскоростная магистральная дорога? Почему бы и нет. Я планировал создавать дороги и дальше. Дороги и автомобили – у нас на заводе ребята, из числа моих инженеров, внезапно разродились новой идеей. Нет, огромного тягача они не придумали. Скорее даже наоборот – они задались целью после успешного внедрения в серию мотовелосипеда, создать четырёхколёсный, небольшой, но эффективный в мелком сельском хозяйстве, транспорт. Но тут возникала следующая проблема – то жалкое, ничтожное пойло, которое в СССР, из-за избытка нефти и нехватки мозгов, именовали бензином А-66 не могло дать сколь нибудь хорошую энергоотдачу. Нужен был высококачественный бензин, чтобы делать мощные двигатели. Сейчас же вообще самым популярным был сороковой бензин. По своим энергетическим качествам он мало отличался от, скажем, спирта. То есть машины с такими двигателями можно было заправить спиртом – и они заводились. Но конечно же, так не должно быть.
Возникла дилемма – источником высокооктановых бензинов до сих пор был только я. И никто другой – в СССР попросту не существовало достаточно качественных НПЗ, которые могли бы вырабатывать высокооктановый бензин для автомобилей. А тот, что делался для авиации – делался практически штучно, если так можно выразиться – гражданская авиация так же летала нередко на бензине, который фактически не соответствовал заявленной марке.
Помимо октанового числа, у бензина было много различных параметров – фракционный состав, к примеру, химическая стабильность, необходимая для хранения… И многое другое. И это было больным местом для советского автопрома, топлива кушалось много, а толку с этого было так себе. Но уже лучше, чем ничего.
Необходимость получения в промышленных масштабах хорошего бензина – была, на мой взгляд, на одном уровне с развитием ядерной промышленности. Просто другие этого не понимали – для них танчики и самолётики были важнее, для их скудного умишки. Но на самом деле всё было не так радужно – танчики и самолётики, а так же машинки и пулемётики – это всего лишь верхушка технологического айсберга. Большая часть которого не была видна. Чем же так важен высокооктановый бензин?
Прежде всего – мощность и расход топлива. Маломощный двигатель под дерьмовый бензин А-66, при прочих равных – объём и дальность перемещения груза, должен был иметь бОльший объём, а значит и бОльший расход топлива. Топливная эффективность такой машины в свою очередь делает нецелесообразным вообще применять её. Не важно, плохая или хорошая дорога – то, что советские автомобили могли ездить на любом дерьме – не повод для гордости, а повод для ужаса. Конечно, в богатом нефтью советском союзе никто не считал расход топлива – та же ГАЗ-21 кушала четырнадцать литров на сотню километров, а на такой дороге, как эта – около двенадцати. При том, что двигатель выдавал около семидесяти лошадей. Аналогичный по мощности двигатель «Рено Сандера» кушал в таком же режиме около пяти литров – то есть в два с половиной раза меньше. Монструозный двигатель и весил больше, и работал с меньшей эффективностью, поэтому старые двигатели под низкооктановый бензин не получали обратной совместимости и их постепенно всё больше и больше вытесняли с конвейеров новые.