Неприятельские выстрелы заставляли владетелей нового редута, названного Ширванским, закапываться с необыкновенною быстротою. После часовой перестрелки замолк грохот выстрелов, только мортиры на обоих флангах настойчиво, изменяя заряды и направления, разбрасывали снаряды по всей крепости. Потеря дня в лагерях и траншеях состояла из двух убитых и пятнадцати раненых; один из них был прапорщик Абадзиев ординарец командующего войсками.
4-го января точно наступало лето: еще яснее, еще темнее, чем вчера, выкатилось солнышко на ясном небе и проснувшиеся с отрадным чувством сбросили шубы, которыми кутались сверх одеяла.
Рассвет объяснил и текинцам, что происходило ночью, когда под ногами их ясно обозначился вновь укрепленный Ширванский редут. Их должна была встревожить очевидная опасность такого быстрого приближения противника и то связывавшее их руки соображение, которое указывало, чему могли они подвергнуться, кинувшись на уничтожение этого выдвинувшегося вперед укрепления; оно отлично оборонялось ружейным огнем с левофланговых траншей, с платины, со стен Охотничьей калы и Туркестанской.
С рассвета начатая с крепости учащенная стрельба, как результат естественного раздражения противника, продолжалась недолго: часам к восьми он убедился в полной бесполезности такого рода действий по хорошо скрытым стрелкам и прекратил ее. День с каждым часом становился жарче; везде виднелась та же жизнь, та же работа чередных и, пользуясь теплотой, то же старание, при первом случае, порасправить застывшие члены, привести в годный вид нехитростный туалет и отдохнуть. Около двух часов, Реомюр показал на солнце +28°.
Перед вечером по отряду пронесся слух, что неприятель опять выходит из крепости через западную стену и скрывается [50] за песчаными курганами. Вскоре полученное начальниками предупреждение о том же подтвердило действительность слухов.
Текинцы, не владея хорошими огнестрельным оружием, решились, как видно, с целью приравнять свою силу нашей, действовать исключительно по ночам, которые, укрывая их от выстрелов до столкновения в рукопашный бой, давали им больше шансов надеяться на успех, как численно превосходящей силе. Все верили, что нападение на нас будет, и вечером стали готовиться к отпору. Двукратная проба их вылазок ознакомила с системой их действий и показала, что дорого приходилось платить за слабые места.
Настала ночь, но ночь не лунная; сквозь мрак не дальше шестидесяти шагов только мог быть открыт осторожный противник. Сидя за насыпью, чередные стрелки чутко наблюдали впереди лежащее место; стройно, беззвучно стояла в рядах за траншеею первая линия и в строю же, щетиною выступив штыки к краю траншеи, дремали и спали, прикрывшись войлоком, резервы.
Текинцы, конечно, знали, что сбор их замечен и что их ждут теперь и ждали прежде, поэтому и старались разнообразить выбор пунктов для нападения.
Едва догорела заря заходящего солнца и быстро наступившая темнота скрыла даль, как текинцы, сбросив, по обыкновению халаты и выйдя из-за курганов и большого подковообразного укрепления собрались близ него у юго-западной части крепости в сплошную массу, затем тронулись к ручью на фронт траншеи, соединяющей все левые оконечности подступов. Это дерзкое движение на хорошо обороняемую линию начали они почти бегом, затем часть их, припав к земле, а часть, пригнувшись, с ятаганами в руках, начали тихо, без шума подвигаться к цели (В беседе с текинскими старшинами, собранными однажды в Асхабаде, автор, проверяя некоторые неразъясненные вопросы, вызывал и от них рассказы о действиях с противной стороны в дни крупных столкновений.).