Последовало несколько вопросов; затем, несмотря на общее уверение в ясности диспозиции для каждого, составитель ее хотел еще лучше ознакомить нас с местностью и рысью двинулся вперед еще шагов на двести: когда бугры, скрывавшее задний план позиции, уже больше не препятствовали, он сделал еще несколько замечаний относительно обходной колонны и потом велел отступать.
Между тем пальба без перерыва кипела по всей линии; в некоторых местах текинцы пробовали даже напирать, но запрещение генерала Скобелева ввязываться в бой делало наших казаков только стойкой оградой.
На приказание отступать, граф Орлов Денисов, командовавшей кавалерией, только показывал вид, что приступает к исполнению: казаки как-то странно ворочались, делая круги на одном месте… «Да прикажите отступать!» вскрикивал несколько раз Скобелев: после этого казаки шевелились больше, а отступления все не было заметно. Все сочувственно отнеслись к этому непослушанию, как к нежеланию открыть командующего войсками метким пулям текинцев; наконец, словно догадавшись, генерал Скобелев повернул коня назад и все тронулось с места.
В этой рекогносцировке принял участие и генерал-лейтенант Анненков.
При нашем возвращении, сначала текинцы наседали не сильно, но когда наша цепь отошла от валика шагов на пятьсот, они бросились занимать его, быстро перебегая и подвозя по два стрелка на одной лошади. Несколько минуть после этого пули завизжали чаще.
— Ваше превосходительство, вы ранены! — заметил кто-то из офицеров генералу Анненкову, увидев, как пуля пробила правый его рукав. Генерал уехал на перевязку. Вероятно, быстрота, с которою пуля пролетела близкое расстояние, на первый раз не дала почувствовать ему боль. [8]
Когда возвратились в лагерь, было уже поздно, играли вечернюю зарю.
Вслед за не дождливым днем, наступила такая же, но только темная, облачная ночь. Текинцы опять стреляли по лагерю и опять, спокойно выспавшись, отряд с рассветом принялся за окончание укладки и сборов к выступлению.
19-го декабря, пятница. Утро и день проведены были, как проводит, обыкновенно собирающийся в дорогу.
Часа в четыре пополудни, начальники были снова приглашены к ставке командующего войсками. Там вторично была прочитана диспозиция с серьезным подтверждением, чтобы, в случае близких схваток с неприятелем, не допускали солдат биться штыками, до чего они большие охотники: «не надо давать неприятелю того, чего он желает», прибавил генерал Скобелев, оканчивая беседу о завтрашнем штурме.
Войск, продолжавших прибывать ежедневно, к вечеру этого дня собралось почти все то количество, которое, за необходимым расходом, должно было составить нашу действующую силу, а именно: 35 рот, 7 эскадронов и сотен, 67 орудий и 2 ракетных станка; всего 4.020 штыков и 750 сабель. Все верили в достаточность этой силы, и приступ к настоящим военным действиям делался с полною надеждою на успех.
Не входя в рассуждение всей нелепости плана текинцев — запереться в большую коробку Денгли-тепе и, сидя в ней, дать нам генеральное сражение, рискуя, в случае, если победа останется на стороне осаждающего, нанести смертельный удар всему населению, нельзя не сказать несколько слов о выбранной текинцами позиции, под прикрытием которой они решились остановить ваше наступление.
Вдоль всего оазиса не встречается такой массы сгруннированных в одном месте укреплений, мельничных плотин, полевых стенок, оврагов и промоин, сколько увидели мы в двенадцати верстах восточнее Батыр-калы. Вот это-то место, изобилующее описанными местными преградами, и выбрали текинцы своею стратегическою перегородкою. Как видно, не мало времени и трудов потратили они для достижения цели сделать его непроницаемою. Войска экспедиции 1880–1881 годов застали эту позиции текинцев в следующем виде: укреплением Денгли-тепе (оно же Геок-тепе) усиливался центр этой позиции как крепким ключом, так как, при толстых и высоких стенах, оно занимало более [9] версты в длину и более полуверсты в ширину. Между этою текинскою крепостью и горами все пространство, изрезанное преградами, составляя левый фланг позиции противника, было застроено крепкими обширными калами; по имени большей из них, Янги-калы, было названо нами и все пространство до подошвы гор, а правсе, верстах в двенадцати, у самых песков, находилась старая их кала — Геок-тепе.