Если в сборнике 1815 г. образ простолюдина представал обычно в чертах мелкого буржуа, порою хранящего память о революции XVIII в., благоговейно сберегающего ее трехцветную кокарду, и если поэт чаще обрисовывал этого простолюдина в его человеческих и обывательских слабостях, то здесь уже встречались и люди из мира городской бедноты, труженики, обитатели мансард.
В сборниках 1820-х годов образ простолюдина заметно усложняется. Его обывательские черты, вроде трусости и угодливости, становятся в условиях Реставрации предметом резкого сатирического осмеяния. В других же таких образах проступают даже черты санкюлота минувшей революции. В песне «Простолюдин» Беранже вызывающе противопоставляет человека из народа, как патриота, былым насильникам и сеятелям гражданских раздоров, феодалам и представителям католической церкви:
Эта песня — своего рода манифест народной темы, принимающей в сборниках Беранже 1820-х годов уже наступательный характер. Перед читателем появляются образы простых людей, размышляющих о благом и терпимом божестве, враге католического изуверства («Бог простых людей»), появляются то скрипачи-патриоты, не желающие развлекать своей музыкой интервентов, то острые па язык уличные актеры, когда-то участвовавшие во взятии Бастилии, то, наконец, меланхолические старьевщики, скупающие парадные одежды павшего режима («Разбитая скрипка», «Тюрлюпен», «Старье берем!») и др. Это уже люди из народной массы, как и сама муза поэта, простая гризетка Лизетта, которую горячо любит поэт, несмотря на все ее проказы, даже измены; ведь, подобно ему, она так любит родину и свободу, так неистощима в насмешках над монахами, полицией и над высокомерными придворными дамами, которые в прошлом служили осведомительницами у Фуше.
Во французской поэзии XIX в. Беранже был первым певцом народа, по-сыновьи восхищавшимся его прямотой, бескорыстием и честностью, его самоотверженным патриотизмом и тем чувством собственного достоинства, которым народ обогатился в бурную пору Великой французской революции.
Наиболее передовыми и героическими народными образами поэту в пору Реставрации представлялись старые солдаты, ветераны армий революции и Наполеона. Видя в них политически развитую часть народа, Беранже воспевал их стойкую верность трехцветному знамени революции и Империи, символу свободы для порабощенных народов Европы.
Он прославлял их участие в освободительных войнах и во всей грандиозной эпопее наполеоновских походов, упрочивавших славу Франции, воспевал, наконец, их неколебимую преданность Наполеону, обманчиво представлявшемуся им императором-демократом[6] («Старое знамя», «Старый сержант», «Маркитантка», «Два гренадера»). Он патетически изображал этих солдат как народных агитаторов против ненавистной им Реставрации («Новый приказ») и поэтизировал их конфликты с новым, дворянско-эмигрантским офицерством Реставрации, порою приводившие этих ветеранов к трагическому концу («Старый капрал»).
Беранже. Офорт Шарле. 1834 г.
Поразительным по своей популярности явлением была во французской литературе 1820-х годов политическая песня Беранже, которая с такой громогласной плебейской резкостью и непримиримостью высмеивала, разоблачала и дискредитировала Реставрацию. Против поэта было дважды возбуждено судебное преследование, два раза подвергался он тюремному заключению. И что же? Поэт стал каким-то кумиром всей свободолюбивой Франции: его без конца навещали в тюрьме единомышленники, молодые поэты обращались к нему с восторженными посланиями, охотники доставляли ему настрелянную ими дичь и т. п. Именно в эту пору Беранже и стал прославленным народным поэтом эпохи буржуазно-демократических революций. Его песни были на устах всей Франции, потому что давали оценку событиям современности под углом зрения широчайших народных масс, тех еще не расслоившихся окончательно (частью трудовых, частью мелкобуржуазных) «низов» прежнего «третьего сословия», где городские рабочие и ремесленники, будущий авангард трудовой Франции, еще не овладели пониманием своих классовых задач и веровали, что с падением Реставрации для них наступят лучшие дни. Ничего нет удивительного и в том, что песни Беранже быстро приобрели большую известность в порабощенных Священным союзом странах Европы и в России.
6
В песне «Народная память» Беранже тоже поэтизировал Наполеона как императора-демократа, не брезговавшего зайти в любую крестьянскую хижину, чтобы утолить жажду и поделиться с крестьянкой своими тревогами за Францию. Если в этих песнях Беранже правдиво отражал крестьянскую веру в Наполеона и любовь к нему, то такие песни в немалой степени способствовали укреплению «наполеоновской легенды», сыгравшей столь роковую роль в появлении Второй империи.