Выбрать главу

Главным критерием для выделения нового периода русской истории является изменение форм политического управления. На смену старому, московскому («вотчинному») государству с «отпечатком удельной эпохи» пришло после «смуты» новое «земское», где государь из хозяина-вотчинника «стал первым слугой отечества»[357]. Характерно и его понимание главных «фактов» в истории страны XVII первой четверти XVIII в. На первом месте стоит изменение понятий о государстве (оно мыслится теперь «уже как общественное здание, а не государева община», много нового было внесено и в сферу государственного механизма земские соборы стали его «маховым колесом», резко усилена власть воевод на местах)[358]. На втором крупные социальные изменения (возвышение рядового дворянства и начало «Дворянской России», закрепощение податных классов крестьянства и посадских людей, их прикрепление к тяглу вследствие тех же «государственных» потребностей в деньгах и т. д.)[359]. Третье перелом в народной психологии (протест против тяжелого положения, от которого «страдали молча» до конца XVI в., в целом ряде «мятежей в царствование «тишайшего» Алексея Михайловича)[360] по причине обострения процесса «сословной дифференциации» на почве экономических интересов и «государственного тягла»[361]. Рассматривая основные направления внутренней политики России в 20-80-е годы XVII в., Любавский приходит к выводу, что новшества Петра I не были совершенно не знакомы русскому обществу: «Петр вступил в уже господствовавшее течение русской жизни»[362]. Таким образом, в своем выводе историк проводит линию Соловьева об ограниченности петровских преобразований, их естественной преемственности с предшествующей эпохой. Само включение эпохи петровских реформ в курс по истории XVII первой четверти XVIII в. уже заранее готовило читателя к принятию этой позиции автора.

В противовес концепции П. Н. Милюкова[363] Любавский показывает естественный характер петровских реформ, подготовленность и успешность основных направлений экономической политики Петра I[364]. Вслед за Ключевским он верно отметил, что стоимость этих преобразований оплачена народной массой, которая «изнемогала под бременем налоговых тягостей и натуральных повинностей»[365]. Но как у учителя, так и у ученика при обрисовке личности Петра I (типичного представителя «просвещённого деспотизма»[366]) и его политики отсутствует понимание классовой основы сути самодержавия. По Любавскому, Петр прибегал «к обирательству только под давлением неизбежных государственных нужд»[367]. Создание «регулярного европейского полицейского» государства итог его деятельности[368]. Время Петра это та грань, с которой начинается второй этап «новой русской истории».

Главной его чертой, особенностью, как утверждает Любавский в предисловии к спецкурсу «История царствования Екатерины II», прочитанному весной 1911 г. студентам университета, есть кульминационное развитие двух основных течений, начавшихся еще в XVII в.: «превращение старого военнослужилого класса в земледельческий», господствующий политически и социально над остальным народом, постепенное порабощение земледельческого класса, полное развитие и господство крепостного права[369]. Тесное сочетание этих двух течений и определило характер XVIII в., с ними были связаны все черты быта. Хотя этой формулировки и нет в курсе по истории XVIII в., но полное текстуальное сходство второй его части с текстом спецкурса позволяет говорить о сохранении прозвучавшего в 1911 г. тезиса. Рассказ ученого о XVIII в. и строится на раскрытии этого положения на конкретно-историческом материале. Рассмотрение основных аспектов социально-политической и социально-экономической жизни России XVIII в. на основе законодательства Любавский приводит к заключению о дворянских тенденциях в мероприятиях правительства и в это время («расширялись права и привилегии дворянства и суживались права других классов общества, особенно крестьян»[370]). Результат этих мер развитие «социальной пропасти между землевладельцами и земледельцами»[371], которая все более и более увеличивалась и вследствие тех культурных перемен, которые произошли в быту высших классов русского общества[372].

вернуться

357

Платонов С. Ф. Очерки по истории Смуты в Московском государстве XVI–XVII вв. 3-е изд. СПб., 1910; Ключевский В. О. Соч. М., 1957–1958. Т. 3–4; Семевский В. И. Крестьяне в царствовании Екатерины II. СПб., 1901–1903. Т. 1–2; Богословский М. М. Областная реформа Петра Великого. Провинция. 1719–1727. М., 1908.

вернуться

358

Любавский М. К. Русская история XVII первой четверти XVIII вв. … С. 92, 103.

вернуться

359

Там же. С. 64, 198, 281.

вернуться

360

Там же. С. 51–53.

вернуться

361

Там же. С. 60, 61, 66.

вернуться

362

Там же. С. 72, 75.

вернуться

363

Там же. С. 77.

вернуться

364

Любавский М. К. Русская история XVII первой четверти XVIII вв. … С. 100.

вернуться

365

Там же. С. 198.

вернуться

366

Там же. С. 237, 247, 259, 263, 269, 290, 305, 341.

вернуться

367

Там же. С. 235.

вернуться

368

Там же. С. 269.

вернуться

369

Там же.

вернуться

370

Там же. С. 259.

вернуться

371

Там же. С. 305, 343.

вернуться

372

Любавский М. К. История царствования Екатерины II. Курс, читанный в имп. Московском университете весной 1911 г. С. 3.